В комиссию по исследованию современного положения землепользования и землевладения в Нагорной полосе Терской области земледельцев пяти Горских обществ Нальчикского округа Терской области¹Комиссия официально называлась - «Комиссия по исследованию современного положения землепользования в Нагорной полосе Терской области».

Объяснение

22 октября с. г. населению горной полосы Нальчикского окру-га Терской области были объявлены составленные поземельной комиссией проекты:

1) о земельных правах сельских обществ, отдельных членов их и лиц, не принадлежащих к этим обществам;

2) о направлении поземельных споров, существующих и могущих возникнуть при размежевании Нагорной полосы, и

3) проект этого размежевания.

Вместе с тем землевладельцам этой полосы, в числе других заинтересованных лиц, было объявлено, что в месячный от 22 ок-тября срок они могут дать свои объяснения на объявленные им комиссией проекты разрешения поземельного вопроса в горах Нальчикского округа. Настоящее объяснение и является тем объяснением, о праве на подачу которого в месячный срок от 22 октября с. г. мы были поставлены в известность комиссией.

Называясь объяснением, этот документ по характеру и по сути тех проектов, которыми он вызван, должен быть и неизбежно будет скорее возражением, чем объяснением.

(Заметка по поводу статей Н. Тульчинского (См. «Терские ведомости», 1901, № 41-42, 46.))

В то время, когда такие учреждения, как местное юридическое общество и статистический комитет, призванные исследовать нужды населения области, и вообще местные юристы и интеллигентные туземцы очень мало интересуются таким важным вопросом, как исследование и урегулирование поземельного вопроса в горной полосе Терской области, весьма отрадно видеть со стороны г. Н. Туль-чинского добросовестную попытку посильно осветить этот трудный, важный и неотложный вопрос в жизни горцев...

¹Горские суды в Терской области были учреждены на основании «Временных правил для горских словесных судов», утвержденных указом Сената 30 декабря 1869 г. Деятельность Нальчикского Горского словесного суда начинается с 1 января 1871 г. Суд занимался разбором гражданских и уголовных дел, рассматривал апелляционные жалобы и заявления граждан, разрешал земельные споры. Упразднен в 1920 г. после восстановления Советской власти на Северном Кавказе. Как известно, в Терской, Дагестанской и Кубанской областях уже 30 лет действует положение о горских словесных судах, составленное применительно к обычному праву туземцев – адату. Однако практика этих судебных учреждений не оправдала возлагавшихся на них надежд, и за этот период времени было обнару-жено столько вопиющих недостатков, что в высших сферах поднят наконец вопрос об упразднении горских судов и о передаче подсудных им дел компетенции мировых судей...

Можно сказать с уверенностью, что среди народов, населяющих Российскую империю, в настоящее время наихудшее положение во всех отношениях занимают Горцы Кавказа. Всякому, кому приходилось ездить по аулам и знакомиться с условиями, в которых протекает жизнь Горцев, известно, что Горцы лишены всех тех благ, без которых в наше время немыслима даже мало-мальски нормальная человеческая жизнь. Так, например, фактически все Горцы Кавказа - Терской и Дагестанской, Кубанской областей - лишены помощи медицинской, агрономической, юридической; народное образование или отсутствует совершенно, или там, где оно есть, поставлено отв,атительно; пути сообщения находятся почти в таком же состоянии"в каком они находились полстолетия тому назад, во времена покорения Кавказа. Народное невежество, темнота и бедность не убывают... О фабрично-заводской промышленности не приходится и говорить, так как ее здесь нет совершенно; даже известные всему миру кустари Дагестана и Кабарды (бурки, седла) еще и теперь находятся в первобытных условиях.

Между тем вопрос о малоземелье уже надвигается со своими грозными последствиями, и нет никакого сомнения, что в силу особых местных условий ему суждено здесь принять одну из наи-более острых форм, какие только нам известны из истории народов. Такова в кратких чертах общая картина современного положения Кавказских Горских племен...

Беседа с Шахановым.

По существу «анкетных вопросов» в беседе с нашим сотрудником Б. А. Шаханов сказал:

- Я не могу вам сказать, какое положение женщина занимает в мусульманском мире вообще. Не считаю себя также вправе говорить и о мусульманской женщине в Терской области. Я знаю лишь быт кабардинской женщины.

Всматриваясь в настоящее положение кабардинской женщины, я не решился бы сказать, что наша женщина занимает положение рабыни, или приниженной в обществе и в семье. В семье, например, наша женщина занимает куда почетнее место, нежели христианка, что можно подтвердить фактами. Жизнь кабардинцев регламентируется целым кодексом дедовских обычаев. По общему этикету, у нас женщина считается старше мужчин, независимо от ее возраста и положения...

23 ноября в Нальчике скончался от чахотки врач Василий Николаевич Грамматиков.

Долго не изгладится память о покойном в Нальчикском окру-ге. Это была какая-то кип.чая натура, вечно чем-нибудь занятая, над чем-нибудь бьющаяся! В 40 с лишком лет В. Н. увлекался так как в наши дни увлекаются редко 20-летние юноши. То он носился со своей фотографией, делая снимки Кабарды и гор, и на снимках читая чуть ли не целые лекции, то говорил о своем сочинении «Горские общества Кабарды», которое думал представить в обширных размерах, вроде знаменитого исследования Букеевской орды¹Букеевская орда - вассальное казахское ханство, расположенное между Уралом и Волгой, названо по имени Букея Нуралиева, утвержденного в 1812 г. царским правительством ханом. Б. Шаханов, вероятно, имел в виду исследование А. Харузина «Киргизы Букеевской орды» (см.: Извес-тия общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Т. 63. Вып. 1. М., 1889)....

Помнится, в одном из первых своих писем мы отмечали, что со вступлением в управление Терской областью нового начальника ген.-майора Толстова здесь на первых же порах потянуло «новым курсом», почувствовались «новые веяния».

Однако в то время новый курс и новые веяния лишь намечались - их можно было лишь чувствовать, вернее, предугадывать по некоторым случайным признакам.

Теперь в них уже нельзя сомневаться: теперь мы можем с удовольствием констатировать, что «новый курс» вошел уже в нашу жизнь и из области предположений перешел в область реальных фактов.

Население Терской области как бы проснулось от тяжелого десятилетнего сна, полного давящих и пугающих кошмаров, и бодро заглядывает вперед, где неожиданно появились новые светлые перспективы, зажглась новая заря...

Я помню один рассказ, слышанный мною много лет тому назад. Когда-то давным-давно в ауле в горах был большой праздник.

Сотни джигитов съехались на него, буза (Буза - род браги из проса.) лилась рекой, танцы не пре-кращались с утра до вечера. Девушки в шелковых платьях, в серебре и золоте сменяли одна другую, джигиты состязались в ловкости и удали, плясали без устали свой старый, заветный танец. И целый день звучал кобуз (Кобуз – музыкальный инструмент.) и раздавалось дружное хлопанье в ладоши.

Девушки жались робко к стене, не смея поднять глаз и, изред-ка только шепчась с соседкой. Джигиты толпились в кучке, весело болтая и рассеянно следя за танцами. Вдруг они вздрогнули и смолкли: все видели, как высокий черный горец в белой папахе подмигнул танцевавшей с ним девушке, как та смутилась, на секунду остановилась, а затем почти бегом бросилась к подругам. Только момент длилось молчание. Затем раздался чей-то крик, и из толпы ринулся брат оскорбленной. Еще момент - и два тела барахтались на земле в крови. И возникла канлы (Къанлы - кровная месть.), и много лет два рода враждовали друг с другом, и лилась кровь, и гибли жизни, смывая позор всеми забытой девушки...

Мой коллега г. Шаханов-Джанхотов совершенно прав: за «ин-гушем», «чеченцем», за жупелом-туземцем вообще, мы не можем разглядеть человека, которому присущи те же потребности, те же страсти, недостатки и достоинства, в котором сидит тот же зверь-человек и тот же душа-человек, что и в нас, благодушных россиянах. Мы не могли разглядеть всего этого тогда, когда идеализировали туземца, окружая его ореолом героя, - не можем разглядеть его и теперь, когда превратили того же туземца в сплошного разбойника с сугубо преступными - и только преступными - задатками и наклонностями. Сказав себе раз и навсегда, что «туземец - разбойник и только разбойник» мы уже решительно на все остальное закрываем глаза. Какое, например, нам дело до того, что этот туземец загнан куда-то в суровые горы, где каждый кусок черствого хлеба достается ему во сто раз тяжелее и труднее, чем даже нашему горемычному крестьянину? Какое нам дело до того, что и этих черствых кусков у него еле-еле хватает на полгода? Какое нам дело, что до сих пор он не наделен землей даже в таком количестве, которого хватало бы на собственное только пропитание, не говоря уже о семье? Какое нам дело, что взамен этой земли мы наделяем его постоями, натуральными повинностями, караулами и т. п., вконец подрывающими его маленькое-маленькое благосостояньице, созданное и создаваемое трудами собственных рук и в течение многих лет? Какое нам дело до того, что лишенный всяких просветительных учреждений, он коснеет в полнейшем невежестве, окружен беспросветным мраком всяческих суеверий; что он никогда не слыхал о любви, а главное, никогда не видел ее со стороны тех, кто пришел к нему, непрошенный и незваный, уверяя, что единственная цель этого прихода - научить его, темного туземца, как нужно жить? Какое нам дело до того, что, напротив, до сих пор он, этот загнанный и голодающий туземец, вместо обещанной любви встречает в нас одно лишь презрение и даже - что греха таить! -неприязнь и озлобление? Какое нам дело и до того, что все эти «нам дела нет», по существу, и являются главнейшими факторами, важнейшими побудительными причинами того отчуждения и той неприязни к нам со стороны туземца, на которые мы так склонны жаловаться и сетовать? Нам нет и не было до всего этого никакого дела. Избалованные судьбой, сытые и напоенные, мы даже и представить себе не можем надлежащим образом, что такое муки настоящего неподдельного голода, голода физического и духовного, и к ним, этим физически и духовно вечно голодным туземцам, с легким сердцем и чисто кисейным легкомыслием применяем ту же мерку сурового порицания за проступки против общественной морали, какою мы привыкли мерить такие же проступки со стороны лиц, физически и духовно одинаково с нами насыщенных и напоенных...

Вот уже несколько десятков лет как Кавказ стал страной курьезов, анекдотов и – аб.еков. С легкой руки Марлинского,⁶Шаханов имеет в виду романтическую повесть декабриста А. А. Бес-тужева-Марлинского «Аммалат-бек ». открывшего Аммалат-бека Народилась литература так называемых «кавказских» рассказов, в которых воспеваются доблести черкесов, где герои статны, высоки, красивы, безумно храбры и отчаянно великодушны, где есть и слава, и жгучесть, и страсть, и... нет, разве, одной лишь правды. Эти рассказы, литературная цена которым грош, истопили в своей массе все, что было написано правдивого о Кавказе, воспитали несколько поколений россиян на мысли, что Кавказ прежде всего «интересен», и подготовили собой почву для той реакции, которая выразилась в современном взгляде большинства русских на Кавказ и его обитателей. «Черкесы» вдруг исчезли, и ничего о них не слыхать. Их заменили «ингуши», «осетины», «чеченцы»« и появилась новая национальность - «татар-ва». «Черкес» был великодушен и храбр, «ингуш» стал разбойни-ком, и не ),азбойником-джентльменом (что было бы опять-таки «благородно»^ а разбойником-промышленником, заурядным воришкой. Как трудно было раньше понять, что за создание че–кес, так непонятен стал и ингуш, вся цель существования которого грабеж, убийство. Впрочем, есть одна попытка аргументировать «ингуша». Автор, из числа проживающих в туземной среде десятки лет, облив помоями один из народцев Терской области, говорит: «Они ненормальны. Они не знают, что такое добро и зло. Чувства эти (добро и пр.) в своей абстракции им не известны». Не правда ли, хорошо?...

В прошлом письме я мимоходом упомянул о традиционной замашке нашей во всем и всегда винить туземца, хотя в 50 случаях на сто он и сном и духом не повинен в тех преступлениях, которые мы ему навязываем. Теперь я позволю себе сказать несколько слов (полной обстоятельности не разрешают размеры газетной статьи) о другом предрассудке, или, вернее, предубеждении: о том взгляде на Кавказ, как на нарочитое гнездо разбоя, который (взгляд) давно уже живет в нашем обществе и от которого мы, по-видимому, не скоро отделаемся.

Обращали ли вы когда-либо внимание на то, каким тоном наши газеты оповещают о каком-либо разбое на Кавказе? Произошли, до-пустим, разбойные нападения где-нибудь внутри России (в Ананьев-ском уезде, Донецком бассейне, Киеве), и вы читаете: «На днях там-то имело место разбойное нападение. Напали на дом и т. д.». Но вот речь зашла о разбое на Кавказе, - тон сразу изменяется и получается приблизительно следующее: «Разбои на Кавказе продолжаются. Снова дерзкое нападение среди бела дня с берданками наперевес и т. д.»...

Туземец, туземца, о туземце...

Где бы и что бы ни случилось, увели ли у кого лошадь, совершено ли было вооруженное нападение, грабеж или просто воров-ство - во всем и всегда виноват туземец и преимущественно ингуш.

- Слышали? Вчера совершено было нападение на арбу. Увели лошадей и скрылись.

- Ах, эти ингуши!

- Опять кража: обобрали магазин. Все до нитки унесли и неизвестно - кто.

- Ну, конечно, ингуши!

- Какой ужас! На хуторе убит сторож. Говорят, «работали» несколько человек...

- Ингуши, конечно?...

В управление Терской областью вступил новый начальник -генерал-майор Толстов. Едва ли нужно говорить, что для каждого терца это событие первостепенной важности.

Тяжелое наследство досталось на долю нашего нового начальника области. Куда ни взглянешь, к чему ни притронешься - везде навис какой-нибудь зело¹Зело (устар.) - очень. назревший и зело же напутанный вопрос, в котором, однако, рано или поздно, надо же разобраться. Взять хотя бы пресловутый «туземный» вопрос, вопрос, висящий над нами многие и многие годы. Сколько стоп бумаги, сколько гроссов²Гросс (устар.) - двенадцать дюжин. перьев извели на него! И все же вопрос этот едва ли не стоит сейчас в той же фазе развития, как стоял три - пять -десять лет тому назад. Больше: теперь он еще сильнее запутан и осложнен, чем был десять лет назад. Одно, впрочем, преимущество теперешнего положения туземного вопроса несомненно: теперь каждый уже знает, что те меры, которые применялись к туземцу до сего времени непригодны, нецелесообразны. В воздухе повеяло «новым курсом», пробудились среди населения надежды и упования. «А ведь, пожалуй, и землей наделят!» - мелькает в уме одних. И отой–т тогда в область далеких преданий все эти грабежи и разбои продукты тяжелого экономического положения, с которыми до сих пор приходится считаться на каждом шаг³«...и земство введут и суд присяжных подарят» - в этой работе, как и в большинстве своих публикаций, Шаханов выступает за демократизацию суда, за распространение земской реформы на Северный Кавказ., . «А ведь, пожалуй, и земство введут и суд присяжных подаряЛ - мечтают другие, - и не будет тех неурядиц и неуст-ройств, которые мозолят глаза теперь...» - «А ведь, пожалуй, и на низшую администрацию внимание обратят!» - уповают третьи.

Начинает надеяться туземец, уповает сельчанин, уповает и надеется казак-станичник...

I

Открывая в «Каспий» этой статьей ряд корреспонденции о туземцах Терской области, мне хотелось бы сказать сначала не-сколько слов о том, как мало еще пока занимается печать жизнью и нуждами кавказского горца!

Возьмите № любой из наших газет и посмотрите, какое место отведено в нем кавказцу. Я не говорю о тех изданиях, которые, понимая под патриотизмом ругань всего нерусского, молчат о туземцах потому, что совершенно игнорируют его существование, но и органы, которые желали бы сделать что-либо в этом направлении, делают не многим больше, так как и сами почти ничего не знают. Кто пишет о туземцах? Нетуземцу все это так чуждо и непонятно, а среди наших интеллигентов сколько таких, которые превратились давно в чиновников и офицеров и погрузились в жизнь, «как все»! Станут ли писать о нуждах среды, с которой порвали, которой стыдятся и чуждаются?Связь с ней со-хранилась лишь в их послужных списках, а все остальное давно оставлено и предано забвению! Беря, в частности, туземцев Терской области, скажу, что положение далеко не одинаково. Есть среди них один народец, о котором написано сотни томов, язык которого исследован, вновь записан. У него есть письменность, а в последнее время началась даже создаваться литература на родном языке. Народец этот - осетины. Но Осетия - исключение. Ее теперешнее состояние сложилось историческим путем, и долго еще ни о чем подобном не будет сметь мечтать ни один из ее соседей.

VIII

Недавно мне попался на глаза странный поезд.

По улицам одного из местечек восточной части области двигался вьючный караван. Маленькие, лохматые лошаденки, похожие больше на ослов, чем на лошадей, шли одна за другой, понуро опустив головы и едва переставляя ноги. На спине у каждой из них болталось по паре плетеных корзинок, кое-как привязанных к самодельному седлу, с боков шли погонщики, завернутые в войлок, в войлочных же шляпах и с большими палками в руках. Караван двигался медленно и почти без шуму. Изредка лишь раздавалось гортанное покрикивание, да глухой удар палки по крупу несчастного животного. «Тавлинцы»²⁸Тавлинцы - в русской публицистике XIX в. так называли (тавли, тавлины, тавлинцы) горцев Северного Кавказа и Дагестана., пронеслось у меня в уме, и тотчас же больно сжалось сердце. Нищенский, жалкий, глубоко несчастный вид этих дагестанцев-погонщиков вызвал у меня в памяти поэтический образ гордого, смелого, храброго кавказского горца, созданного гениальными русскими поэтами и столько варьи-рованного потом на все лады. «Черкес оружием обвешан, он им гор-дится, им утешен...» - звучит в ушах пушкинский стих, а перед гла-зами исхудалая, тощая фигура,с блуждающими глазами, в рубище, не подпоясанная, почти босая, и палка, которая так нещадно бьет эту крохотную лошаденку, столь же жалкую, как и ее хозяин...

I

Когда месяца полтора тому назад я писал статью «Два слова к туземной интеллигенции»*, я не думал, что она окажется голосом вопиющего в пустыне. Говорил я в ней о том, что Кавказ, не как объект войны, а как страна, населенная людьми, которые жили, волновались и думали, имели свои обычаи, свой строй и зачатки самобытной государственности, - этот Кавказ лишен не только истории, но и каких-либо намеков на нее. Сотни томов написаны, например, о покорении одной только Чечни или Дагестана. В них изо дня в день проходит жизнь дивизий, полков и батальонов. Порывшись, можно найти даже указания на то, где в тот или другой момент находилась любая рота, какой аульчик она брала, сколько было убитых и раненых и какие кто получил отличия. В этих описаниях, правда, то и дело мелькают слова: «кабардинцы», «чеченцы», «ичкеринцы», но из содержания книги не видно, чтобы они занимались чем-либо, кроме драки. И, прочитав с сот-ню страниц, привыкаешь смотреть на этих чеченцев, кабардинцев и пр. как на какие-то дерущиеся машины, для которых безразлично, что ни колоть, лишь бы была возможность подраться. Сейчас они дерутся с русскими, потому что поблизости случились русские. Если же вам интересно знать, что они делали, когда русских не было, - ответить нетрудно: дрались, должно быть, друг с дру-гом. Таковая в двух словах история Кавказа, как она представляется в наши дни!...

Вряд ли где на земном шаре найдется другой [край], столь интересный в историческом и этнографическом отношении, как наш Кавказ.

На узком перешейке площадью всего каких-нибудь 8000 кв. миль, загроможденном к тому же высочайшими в свете горами, ютятся десятки народцев, чуждых друг другу по вере, языку и происхождению. Когда-то много столетий тому назад, в эпоху великих переселений, заброшены они были в дикие ущелья Кавказа и остались здесь отрезанными на долгий ряд веков от остального мира и остального человечества. Мир жил, мир совершенствовался, народы, частицу которых они некогда составляли,играли свою роль на сцене истории и отживали, а Кавказ все оставался той сказочной страной, той легендарной Колхидой¹Колхида - древнее название западной Грузии. С Колхидой было связано множество древнегреческих преданий., богатство которой порождало мифы, но о которой никто не знал ничего положительного...

Положительно наша Терская область стала каким-то козлом отпущения! Давно ли некий писатель предлагал выселить тузем-ную часть ее населения в Средне-Азиатские пустыни?¹Имеется в виду работа Карцова «Причины разбоев на Кавказе» (Санкт-Петербургские ведомости. 1898. № 358). Теперь возникает уже другой вопрос: не следовало ли бы переселить в Терскую область русских из малоземельных губерний? Первый прожектер, г. Карцов, поддерживал свой план стремлением избавить «овец» (русских) от «стаи голодных волков» (туземцев), а вторые (имя же им легион) мотивируют свои проекты излишком земель и соображениями культурного характера. Вот и разбирайся тут как знаешь! Который из этих проектов лучше - дело вкуса. По-моему, так оба лучше!...

В № 358 «С.-Петербургских Ведомостей» за минувший год была помещена статья некоего г. Карцова: «Причины разбоев на Кавказе». Оставив в стороне критику г. Карцовым статьи г. Шо-шина по тому же вопросу, напечатанной в № 320 «С.-Петербургских Ведомостей», остановимся на том способе прекращения разбоев, который рекомендуется самим г. Карцовым¹На эту же тему в «Новом времени» была опубликована статья «О кавказских разбоях» за подписью «Гражданин» (1897. № 7527), а также в «Санкт-Петербургских ведомостях» (1897. № 22) - «Нужды Кавказа». В своей статье «Как прекратить разбои на Кавказе», напечатанной в «Санкт-Петербургских ведомостях» в № 320 от 21 ноября 1898 г., Ф. Шошин писал «...меры к подавлению и искоренению разбоев и грабительств на Северном Кавказе должны сводиться к следующим положениям:.

К опытам объективного анализа горской действительности могут быть отнесены и две небольшие статьи Шаханова - «Памяти В. Н. Грамматикова» и «Два слова к туземной интеллигенции». В первой автор, отдавая дань памяти Нальчикскому окружному врачу, показывает его образцом самоотверженности и преданности сво-ему делу. Вторая статья содержит призыв к малочисленной горской интеллигенции заняться собиранием фольклора - незаменимого свидетеля истории, заостряет внимание исследователей на необходимости фиксации образцов героического эпоса народов Северного Кавказа. Статьи Б. Шаханова, по признанию самого публициста, были вызваны «искренним желанием помочь в борьбе с мраком и невежеством аульной жизни». Если в первых своих статьях публицист протестует против огульного неприятия горской действительности, то в последующих анализируются причины возникновения этих настроений и объективность появления абре-чества на Кавказе.

Возникновение абречества Б. Шаханов объясняет сложившейся исторической ситуацией: «Когда-то очень давно наш туземец, доведенный до отчаяния неравной и непосильной для него борьбой с непрошеными пришельцами, отодвинувшими его в глубь бесплодных суровых гор, пустил в ход против своего врага единственное, оставшееся в его руках оружие - партизанские набеги. Это назвали разбоем... А сейчас возьмите статистику разбоев внутри России и сравните со статистикой тех же разбоев на Кавказе и от вашего предубеждения, что Кавказ - гнездо разбоев, не останется и следа».