Ёзден адет: этический кодекс карачаево-балкарского народа VIII.Джамагъат - общество

Отличие между свободными и крепостными заключалось вовсе не в имущественном неравенстве, некоторые кулы были богаче многих узденей. Но кулы не давали присяги и не ходили в набеги или походы. Поэтому не обязаны они были и вставать на защиту села в случае нападения (если не делали это добровольно). Но порученный им скот они охраняли от набежников с оружием в руках, вместе с батраками.

Сословие зависимых крестьян образовалось частью из купленных у других владельцев, частью из захваченных в плен во время набегов. Это было чисто трудовое население, поэтому никто к ним по поводу их занятий претензий не имел и никто их не презирал. Слово къул стало нарицательным, обозначало человека невоспитанного, неотесанного, готового обидеть или оскорбить слабого и т. д., по той, вероятно, причине, что нравы в этой среде были проще, грубее, да и зависимость не предполагает особого уважения к тому, кто находится в таком же положении. Разумеется, не все кулы были столь примитивными, как и не все уздени и князья соответствовали представлениям об истинных узденях и князьях, что неоднократно подчеркивается в Кодексе.

Переход зависимых в узденьское сословие был невозможен, даже при наличии особых заслуг. Причина, видимо, в том, что народ верил в силу наследственности, считая, что кул, в большей или меньшей степени, сохранит наклонности своих предков, - это во-первых, а во-вторых, он не смог бы переменить род, который оставался бы в зависимости.

Можно привести случай, произошедший в одном из балкарских ущелий. Во время набега на Сванетию балкарцы захватили и угнали с собой несколько человек. Среди них был и юноша, почти подросток. При разделе трофеев он достался одному из набежников, человеку крутого нрава, который решил сделать из него домашнего раба (къазакъ). Через некоторое время юноша бежал, но был пойман и избит. Он бежал и во второй раз, был снова пойман и избит, а вдобавок хозяин лишил его обуви - по каменистой местности босиком далеко не уйдешь. Наступала осень, скоро закрылись бы все перевалы, ведущие из Балкарии в Сванетию. Но юноша бежал и в третий раз. Хозяин шел за ним не спеша, по кровавому следу на первом снегу, зная, что теперь остался только путь, который на границе прерывался широкой расселиной над пропастью. Он уже почти догонял беглеца, ковылявшего по камням босиком. И тут юноша рванулся из последних сил, птицей перелетел через расселину и плашмя растянулся на скале, по ту сторону. Балкарец подошел к пропасти, смерил глазами ширину расселины и покачал головой. Юноша тем временем очнулся и, оглядываясь (опасаясь выстрела), побрел по каменистой дороге. Но тут балкарец окликнул его: «Эй, погоди!» Юноша остановился, а балкарец снял свои чабуры, оставшись в шерстяных носках, и швырнул их через расселину: «Возьми, надень, а то помрешь или ноги отморозишь». (Рассказ этот слышал поэт М. X. Мо-каев в Сванетии, в гостях у родичей.) Смысл поступка балкарского узденя ясен: он признал, что юноша-сван по своему духу рабом не является, признал его равным - а равному следует помочь.

В отличие от крепостных, батраки (до 1866 года) были из свободных, но обедневших узденей. Батрачество не считалось позором, посколькуявлялось временным состоянием и подразумевало договор, работу по найму, - честный труд. Конечно, род, если был в состоянии, старался не допустить и этого, помогая родичу быстро выбраться из нужды.

В данных изречениях подразумевается то сословный смысл термина къул, то нарицательный. Подлинным, прирожденным кулом является тот, кто не может и не хочет жить своим умом и своим трудом, низкий, угодливый, грубый: ему нужен хозяин, которому он смог бы угождать и от которого получал бы указания и поощрения. Такой прирожденный холоп считает зависимость нормальным состоянием, и если бы вдруг довелось ему воссесть на место князя, действия его были бы не предсказуемы.

Не следует думать, что кулы представляли собой некую серую массу, сплошь состоящую из грубых, тупых или забитых людей. Как уже говорилось, они составляли около трети населения, жили своим трудом, имели оружие, а многие и верховых коней.

Н. Ф. Грабовский писал в 1870 году о балкарцах: «...в горах таких бедных семейств, которые не имели бы пары коров, быка, 10-20 баранов, почти нет». При освобождении от крепостного права они заплатили владельцам огромные средства. Приведем конкретные цифры (в скобках количество голов, которое у них осталось). Приблизительно на 2800 крепостных в Балкарии приходилось: лошадей - 785 (343), коров - 6053 (2074), овец - 40 258 (13 814). Кроме того, у них забрали большую часть пахотных и покосных участков. В Карачае накануне реформы (в 1850 году) в среднем на один двор приходилось 79 голов скота.

Гораздо хуже было положение соседей - кабардинских крепостных, насчитывавших около 12 000 человек. Они имели до освобождения (в скобках - после выкупа): 440 лошадей (335), 10 648 коров (6966), 5215 овец (3214).

(Позже, в 1906 году, правительственная комиссия (по имени ее руководителя называемая Абрамовской) отмечала, что по количеству скота карачаевцы имеют наиболее высокие экономические показатели среди всех народов Кавказа: лошадей - 33 756, крупного рогатого скота -175 027, мелкого рогатого скота - 487 471. Это в несколько раз больше того поголовья, которое имелось во всей Карачаево-Черкесии 90 лет спустя.)

Такие состоятельные и трудолюбивые люди никак не могли быть забитыми или униженными. Заметим, что в насмешливых изречениях, созданных узденями, говорится только о грубости и невоспитанности кулов, но не о других «сословных» пороках. Кулы, между прочим, не оставались в долгу, платя узденям той же монетой: Ёзденме деп, кесин Темир-Къазакъгъа тагъады - «Чванясь тем, что он уздень, возносит себя до Полярной звезды»; Ёзден сёзю ёзен сууну ызына айландырыр -«Уздень на словах и реку в долине вспять повернет», и т. д. Есть и другие, гораздо более хлесткие выражения. Среди кулов наверняка было немало представителей того замечательного типа, со всеми его достоинствами и недостатками, который выведен Сервантесом в бессмертном образе Санчо Пансы, или Гашеком в образе солдата Швейка. В традиционном карачаево-балкарском обществе, где наибольшее влияние имели жреческо-воинские воззрения и нормы, кулы фактически исполняли роль касты вайшья (собственников, буржуа).