Статьи
Главная » Статьи » Материалы библиотеки » Махти Джуртубаев - Ёзден адет: этический кодекс карачаево-балкарского народа |
Множество зримых и скрытых свидетельств говорит о том, что нынешней человеческой цивилизации предшествовала другая, погибшая в гигантском катаклизме. Она была не менее, а более развитой, чем наша. Что же осталось с той поры, не только в виде огромных строений, заброшенных шахт, странных предметов и др.? Например, в карачаево-балкарском языке и фольклоре? Человека, с самого появления его на свет в качестве мыслящего существа, наверняка, волновали не только одни узко практические вопросы. Он должен был думать еще и о другом: Что есть реально, и что - только иллюзия? Откуда этот мир? Куда идут мир и люди? Конечно, не были исключением и наши предки. Заметим, что мифы о сотворении и их отголоски занимают в карачаево-балкарской мифологии и эпосе очень значительное место. В целом ответы сводятся к следующим вариантам: 1. Мир есть некое громадное существо, поедающее и извергающее. 2. Мир есть гигантское животное (кобыла, корова и т.д). 3. Мир был порожден (например: перволебедь или первоутка снесла яйцо, из которого родились мир и живые существа). 4. Мир и люди были созданы из тела первоживотного. 5. Мир был создан из тела первочеловека. 6. Мир был создан из плоти божества. 7. Мир был создан (явлен и организован) Богом из праматерии. Поначалу все три вопроса прийти в голову первобытному человеку (имея в виду массу) не могли (приходили в голову немногим). Его младенческому сознанию мир должен был представляться сплошной круговертью, хаосом, он не мог уловить в нем что-то субстанциальное, увидеть какой-то порядок. (Примерно так, наверное, почувствует себя житель глухой деревушки, впервые в жизни попавший на огромный вокзал в мегаполисе.) Все превращается во все, нет ни начал, ни концов - «все есть все». Окружающее видится, как в тумане. Ничто не исчезает и не возникает, но только превращается во что-то другое (отсюда бесчисленные мифы о превращениях, метаморфозах). Все вокруг кажется ему живым, в зависимости от величины и силы - то насекомым, то птицей, то животным, то чудищем. Человек еще не мог отличить мертвое от живого, доброе от злого, подвижное от неподвижного, внутреннее от внешнего. Вопрос о том, что этот мир имел начало, вероятно, не ставился: все и всегда было. Категория времени еще не возникла. Вихрь впечатлений должен быть остановлен, чтобы человек мог дать каждому явлению образ и имя. Это происходит постепенно: мир (земля) -гигантское животное, человек, божество, дерево, пещера, гора, яйцо. Религии еще нет, человек только подбирает бесполезные, но странные камни, ветки, кости, полагая, что в них заключена какая-то сила, способная ему помочь, - фетишизм. Это начало взаимодействия с вещным миром, попытка заговорить с ним, приручить что-то. Так появились орудия, которые он использовал, его полезные рабы; но и его первые реликвии, назначения которых он не понимал, - фетиши, - а потому относился к ним с благоговением: их нельзя было использовать для практических нужд, они не «позволяли» этого. Величайшим достижением стало приручение огня (который «боги», сотворенные из этой стихии, никак не хотели давать человеку). Добывание его соударением двух камней привело человека к мысли о существовании в предметах, животных и в нем самом некоей невидимой силы, к различению внешнего и внутреннего, формы и содержания. Это содержание могло представляться в виде огня, ветерка, жидкости, затем «внутреннего» животного, человека, в конце концов - души, не имеющей облика. В сущности, вся практическая жизнь людей - приручение и использование того, что позволяет себя использовать: предметов, огня, земли, воды, воздуха (парус), растений, животных, людей (рабство). Перебирание в сознании и в опыте постепенно различаемых предметов и явлений, приручаемых, или, наоборот, более могущественных, чем он сам, явлений, зловредных или благодетельных, неизбежно должно было привести человека к фетишизации самого яркого и могучего природного явления -солнца. (О том, какую идею увидели в нем наши предки, - ниже.) Оставило свои следы и представление о мире и человеке как о деревьях. Например, в поверье о том, что существует некое огромное древо, охватывающее всю вселенную и называемое то Алтын Терек «Золотое Дерево», то Алтын Тал «Золотая Ива», то Темир Терек «Железное Дерево». Его корни уходят в бездну мирового океана (Долай) или прорастают сквозь склоны Эльбруса, его макушка касается звезд. Понятие об этой растительной модели мироздания осталось и в названии Полярной звезды - Темир-Къазакъ «Железный Кол», вокруг которой обращаются остальные звезды. «Созвездие» - кёгей, кёкей, из кёген, кёкен (сходное гёген - металлический сосуд); но эти же слова означают и «куст; терновник», народно-этимологически - кёк эн «небесная мета, небесный знак». Человек, скорее всего, также уподоблялся дереву, о чем говорит слово агъач «неплодовое дерево; лес», имеющее также значение «телосложение, фигура». Например, выражение ариу агъачлы адам «имеющий красивую фигуру» буквально переводится как «имеющий красивое дерево». В народе считается, что у каждого человека есть своя звезда, которая зажигается в момент его рождения и гаснет в момент смерти. Так небо оказывается отражением земли. (Чем вызвано появление этих представлений? На наш взгляд, тем, что в эти первые времена разница в духовном и интеллектуальном развитии элиты и массы была колоссальной; элита владела великими знаниями, данными через откровение. Но смысл этих знаний был недоступен для обычных людей, и попадая в массу, все понятия обретали образ. Так, возможно, из рассказа какого-то древнего мыслителя об оси вращения земли в народе появился миф, в котором воображаемая ось превратилась в железный кол, дерево, цепь и пр.). В первую очередь внимание людей должны были привлекать солнце, луна и земля. Нет, не только их происхождение, но и их сущность интересовали бы человека - что они есть? Солнце поначалу только тёнгерек «круглое, катящееся». Со временем из этого слова произойдет именование Бога - Тенгере, Тенгер, Тенгир, Тангра, Тенгри, Тейри - «небо, небесный». Близко к этому слову стоят дингил, дингир «обруч, диск», тенгиз «море». Солнце - пылающий камень {жалын таш), но позже, видимо, стали считать, что у солнца внешнее и внутреннее совпадают, что это чудо, у которого нет ни оболочки, ни тени, что оно - голое, открытое, нечто уникальное. Жалын «пламя» - от более древнего жалан, означающего еще и «нагой, обнаженный», - что может быть более голым, чем огонь, пламя? Тогда же они должны были узреть в нем пламенного жука, ползущего по небосводу, поскольку «жук» - къамажакъ, къамыжакъ, что почти идентично къымыжа, къамажа «нагой, голый». Важно отметить, что в слове къамажакъ ложно содержится слово къама - «кинжал» {къама чакъ - «вспышка, блеск кинжала»). Вариантов могло быть множество -зерно, яйцо и т.д. (Интересно, что карачаево-балкарцы назвали кукурузу нартюх, от нар тюк «солнечное зерно»; или нарт тюк - «богатырское зерно».) Постепенно человек начинает замечать, что большая часть существ вокруг него вырастает из земли и уходит в нее же, что она их не зачинает и не рожает (как он будет мыслить потом), а проглатывает и вновь извергает - весной. Объяснить это он может только на основе того, что представляется ему самым важным (на этом этапе), - есть и пить: все существа поедают друг друга, чтобы, в свою очередь, быть съеденными еще кем-то. В ту невероятно древнюю эпоху был создан миф о сотворении земли орлом, растерзавшим на вершине горы Эльбрус (Минги Тау - «Вечная гора») гигантского быка. В это время начался обильный дождь, лопатка быка упала вниз. Потом она покрылась землей, на ней поселились люди. Миф этот позже оброс чужеродными деталями, но имел продолжение, развитие, уже в другой эпохе. Заметим, что гадание по лопатке жертвенного животного, распространенное у тюрков, вероятно, имеет начало именно в этом мифе. Возникло оно на основе осмысления термина: слово жауорун, жауурун «лопаточная кость» звучало точно так же, как жан орун «место души, жизни». Солнце, плывущее по небу, должно было представляться (потом) огромной сияющей птицей - орлом, от которого старается убежать и спрятаться ночная тьма. Поскольку букъ, бугъ имеет два значения - «бык» и «прятаться», то тьма {къарангы, от къара - «черный, чернота») олицетворилась в образе огромного черного быка, которого схватывает и терзает светоносная птица. Слово къуш, кус имеет несколько значений - «птица, орел»; «сила»; «исторгать, изрыгать». Поскольку человек мыслил рождение и смерть как акт поглощения-извержения, то, видимо, считалось, что каждый день небесная птица-солнце съедает и извергает быка (тьму). (Обычные орлы часто извергают из себя, на лету, проглоченные ими крупные кости.) В карачаево-балкарской речи сохранилось выражение Жер бугъасы желди - «Бык земли - ветер». Земля представлялась коровой, которую оплодотворял бык-ветер. Но это, скорее всего, довольно поздний взгляд. Гигантский небесный бык должен был мыслиться огромной дождевой (семя) тучей; но дождю обычно предшествует ветер - его дыхание. И только потом бык стал ассоциироваться с ним (ветром), а не с облаком. Огромный черный бык, которого нарты приносят в жертву, после тавромахии (игры с ним), несколько раз упоминается в нартском эпосе. Дождь должен был мыслиться семенем этого гигантского быка. Но он лил из темных туч {булут, болот), что близко слову болат «сталь». Прошу читателя запомнить это созвучие (см. ниже). Миф о происхождении металлов - это еще одна ступень позднего мифа о борьбе небесного быка-тучи с героем-солнцем. Металлы на земле появились (по эпосу), когда солнце, разгневанное тем, что туманы, тучи, скрыли от него землю, выдохнуло в ярости дождь раскаленных камней -золотых, серебряных, железных и пр. Воспользуемся методом обратного чтения слов. Полагаю, что в древности жрецами проводилась интенсивная работа над языком - с одной стороны, они сами были заинтересованы в ней, поскольку язык считался даром Бога (или богов), и, чтобы уяснить заложенный в словах тайный смысл, надо было их анализировать. С другой стороны, жрецы старались сохранять полученные другими путями знания и зашифровывали их, часто давая обратное произношение (знание - сила!). Букъ, бугъ, бугъа - «бык». Существует известное тюркское слово къурбан, къурман - жертвоприношение (букв, «устроение, созидание»; арабский термин для этого обряда - ид-алъ-фитр). Обратное чтение дает нар-букъ - «избегающее солнца» (или «солнечный бык»), т. е. тьма, мрак. Итак, в одном слове сохранилась память о первом жертвоприношении (мифологическом) и первой жертве. Но этому олицетворению должно было предшествовать представление о туче как о быке, и земле - как о корове. Удивительно, но оно сохранилось. Следующим шагом было появление тотемизма, в котором главным поначалу являлось вовсе не поклонение животным и деревьям, а признание родства, понимание происхождения от одного предка, который носил «звериное» имя, а далее это стало пониматься буквально, как происхождение рода от какого-нибудь животного или птицы, или рыбы и т. д. (Устное замечание Р. Р. Тилова.) Звериные имена сохранялись длительное время (некоторые есть и сейчас - Каплан (барс), Аслан (лев) и пр.; в 16 веке сыновья одного новгородского рыбака по имени Линь звались Сом, Ерш, Окунь и Судак. И только потом возникают рассказы о деяниях предков, начинается почитание этого животного, как благодарение того, кто дал жизнь роду, предка. Человек уже ищет родоначальницу, позже - родоначальника, и поначалу видит их с лицом зверя (из-за их животных имен). Этот первопредок не умер, он лишь воплотился в каком-нибудь животном, позднее верят, что в нем самом или в его сородиче и т.д. Так, из рассказов о первопредках с животными именами, рождается архаический «животный эпос», в котором действуют герои, ведущие себя по-человечески, но имеющие облик животных. Фактически тотемизм - это ранняя стадия культа предков. Главными тотемами карачаево-балкарского народа были, по эпосу и мифологии, конь, барс, волк, чернобурая лиса, орел, сокол, бык. Тотемизм явился гигантским шагом вперед - человек осознал свое родство с себе подобными, признал свое родство не только с предками, но и с животными, т. е. отделил в своем сознании живое от мертвого, понял, что живое происходит от живого. Мир теперь для него не просто данность, но то, что когда-то и как-то появилось; это был шаг к возникновению понятия времени. Термин «жрец» в карачаево-балкарском - байчи, вероятно, от бах, бай «бог» и восходит к бахши (у тюрков Средней Азии оно сохранило свое древнее звучание). Другим промежуточным вариантом его произношения является балчы, палчы - «предсказатель, гадатель». Но точно так же звучит слово «пасечник, бортник» (балчы - от слова бал - мед), что, вероятно, привело к почитанию пчел (и меда в качестве священного напитка). На тех же народно-этимологических основаниях почитался, как самое мудрое пернатое, филин - байкъуш «божья птица», в его названии ложно присутствует слово бай «бог»: бакъ во многих тюркских языках означает «озирать, зреть, надзирать, смотреть, глазеть». Бакъкъуш «глазастая птица» позже превратилось в байкъуш. И еще один пример влияния народной этимологии на народные воззрения. Считается (и не только у карачаево-балкарцев), что сын-первенец обладает магической силой: слово тунгуч, тюнгюч «первенец» почти тождественно тюн кюч, тюн гюч — «светлая сила». Народная этимология, искажение слов (и калькированный перевод чужих терминов) - один из неисчерпаемых источников появления мифов и поверий. Например, в народе живет стойкое убеждение, что если накормить человека сваренным ослиным мозгом (эшек мыйы), он сойдет с ума. Разгадка была найдена Р. Р. Тиловым. Эшек мыйы созвучно эшек мыя, букв, «ослиная солодка» - «белена, дурман» (ср. русское: «Ты что, белены объелся?»). Не менее красноречив пример, объясняющий причину появления способа казни. В карачаево-балкарском есть слово тыш (от таш), имеющее много значении, в числе основных - «вне, снаружи», откуда и слово ташларгъа - «извергать, выкидывать», как в прямом смысле, так и переносном (например, в обряде изгнания преступника из общины, отвержения). Как уже говорилось выше, в древности в тюркских языках звука Ы не было, поэтому слово звучало как таги. Но оно же означает «камень». Поэтому инфинитив ташларгъа понимается также как «побить камнями». Ср. къамичи «бич, плеть, нагайка» и образованное от него къамичилерге «бичевать, хлестать плетью». Вероятно, обряд побивания камнями и возник из-за такой ложной этимологии: некоторых преступников не только извергали из общества, но затем и побивали камнями (такой вид казни существовал у карачаево-балкарцев вплоть до середины XIX века, как свидетельствовал замечательный сказитель Абугали Узде-нов). Ташланнган одновременно означает и «извергаемый, изгоняемый», и «побиваемый камнями». Если у молодой невестки первым рождался сын, устраивалось торжество и ее ногу (аякъ) окунали в чашу с медом {бал аякъ). Иногда это делали во время свадьбы. Бал - мед, бала - «дитя, младенец, ребенок, детеныш; аякъ - «нога», аякъ - «чаша». По той же причине рыба - ба-лыкъ, балукъ «рыба; река» - символ плодовитости. У разных народов мира известны мифы о ребенке, извлеченном из реки, в которую, поместив его в корзину, сундук, лодку и пр., его опустила мать, боясь преследования, или еще кто-то, в виде наказания - таковы рассказы о рождении царевича Гвидона в сказке А. С. Пушкина, аккадского царя Саргона, библейского пророка Моисея, карачаево-балкарского героя Рачикау (незаконнорожденного) и т. д. Этнографы считают, что это отражение некогда существовавшего обряда испытания, которое применялось к младенцу, если подозревали, что он является плодом прелюбодеяния. Ребенка бросали в воду и наблюдали - если не утонет, значит, законный. Объяснение, вероятно, правильное, но неясно, почему надо было бросать ребенка (иногда вместе с матерью) именно в воду (реку)? Полагаем, что такой обряд первоначально возник у тюрков: в карачаево-балкарском кимилди означает «незаконнорожденный», что очень сходно с кёмюлдю - «утонул, погрузился»; кемеуюл - «омут, водоворот». Но законное дитя (бала), опущенное в реку (балукъ), всплывет, как рыба (балукъ). Когда-то «плотский» человек обрел душу, приручил огонь и вошел в пределы огненного круга (т. е. овладел стихией джиннов и приблизился к следующим, эфиру и свету - стихиям ангелов), что не под силу зверям. И отделился от них, возвысился, ощутил, помыслил в себе некую силу, сущность - душу. Потому что победил себя, точнее, победил в себе страх перед обжигающей стихией. И началось одомашнивание животных и возделывание земли. Но дух не знает утомления, его поиск себя продолжается и ведет его все дальше - это путь и от себя, и в себя. Появилась вера человека в свое бессмертие - из наблюдений за засыпающими зимой животными, воскресающей весной растительностью, возвращением тепла, но в первую очередь - из сновидений, в которых он встречал умерших и разговаривал с ними (напомню, что речь все время идет не об элите, а об обычных людях, создающих свои представления на основе практических наблюдений и народной этимологии). Должно было появиться и представление о стране, куда уходят покойники (под землей, или за широкой рекой, за морем, на небе). В карачаево-балкарском нартском эпосе говорится, что зимой солнце отдает часть своего тепла Ёксюзле дуниясы («мир сирот»), миру мёртвых, согревает их. Вероятно, поначалу мир мёртвых располагали за рекой, за морем, под землей, и только потом перенесли на небо. Откуда приходят сны? Из той же страны. В карачаево-балкарском «сновидение» - тюш «полдень»; «получать»; «падать; снижаться», «прийти»; «напоминание» и т. д. Тюшюн - «осмысление, понимание». Одним словом, то, что сошло с неба и дало что-то уразуметь, напомнило о чем-то. Вероятно, к этому выводу и пришли древние. Суммируем варианты древнейших представлений о жизни и смерти: 1. Все всегда есть. Ничто не исчезает и не возникает, но все переходит во все. 2. Поглощение, поедание - смерть; после извержения – новая жизнь. 3. Человек мог уйти за реку, за холм, за перевал и исчезнуть. Уход - смерть, возвращение - его воскресение. 4. Сон - это смерть, пробуждение - жизнь. Существование состоит из таких чередований. Из эпохи тотемизма идет и олицетворение смерти в образе белой змеи (акъ жилян), но гораздо чаще - рыси (сюлесин, сюлеусюн). Такой облик имеет страшное существо жан алыучу, жаналгъыч «забирающий душу». Поэтому человек, случайно убив рысь, должен был носить ее коготь с собой всю жизнь. Считалось, что жаналгъыч не возьмет у него душу, обрекая на предсмертные страдания, пока ему не покажут этот коготь. Причина появления такого олицетворения, видимо, в народной этимологии: сюлесин созвучно сюр эсин («изгнать сознание»); кроме того, в слове содержится син, сын (арх. «покойник»), откуда, например, сын maui - «надгробный камень», букв, «камень покойника»; ср. проклятье: Сын къатпхын! - «Закоченеть бы тебе, как покойнику!». Змея имеет в тюркских языках еще одно название - уран, ургъан. «Ужалить» передается в карачаево-балкарском через ургъан - «поразить, ударить». Но акъ, ах - один из терминов, означающих «душа». Акъ ургъан (акъ уран, ахургъан) - «поражающая душу, убивающая душу»; «белая змея». Человек еще слишком похож на мать-материю, он еше слишком плотская тварь, и плоть говорит ему: «Ты - это я». Его отличие от животного в том, что он уже осознает себя как живое существо, а животное - нет (растения же - только младенцы, пьющие молоко-сок матери-земли). Самое главное существо - Земля, и нужно стараться угождать ей. Человеку, успешно добывающему пищу, главным представляется продолжение рода, зачатие и рождение детей. Поэтому возникает продолжение первомифа о птице, но уже о самке. Первоутка (лебедь) снесла в первозданном море яйцо, яйцо созрело. И из него родился мир - стихии и животные. Таким является общетюркский миф о том, как перволебедь Гумай (Гумай, Ху-май) снесла яйцо в водах мирового океана (Долай) и из него родился мир (или достала землю со дна). Образ птицы-лебеди пережил тысячелетия, превратившись в богиню Умай-бийче, покровительницу материнства (в нартском эпосе сохранился гимн в ее честь). Карачаево-балкарское название лебедя (второе) - къанкъаз (вариант - кун-къаз, букв, «солнечный гусь»). Къаз - «гусь, гусыня, лебедь»; къыз «девушка» (от древнего къаз, къуз). Куш, къус - «птица, орел». В скифских древностях нередки изображения на предметах другой водоплавающей птицы, утки (или селезня). Вероятно, ей приписывалась та же роль. Но гуу (из гун) практически у всех тюрков означает «лебедь», ранняя форма гун также «солнце»; солнце-лебедь, снесшая яичко, в котором находилась жизнь (мир, земля). Яйцо было снесено водоплавающей птицей в водах мирового океана (Долай), поэтому в карачаево-балкарской мифологии сохранилось представление о мироздании в виде огромного яйца, делящегося на три слоя, и окруженного со всех сторон этим океаном. Ум человека усматривает начало жизни именно в семенах, зернах - а они имеют оболочку (скорлупу) и по форме напоминают яйцо; но это, конечно, более позднее обобщение. Отметим, например, что слово бюртюк означает «зернышко», но и «яичко» (мужское). Верховным богом у скифов, по Геродоту, считался Папай (от папак, бабак - «дед, предок», совр. тюрк, бабай, баба; в древности слова заканчивались закрытыми слогами). Но баппакъ в карачаево-балкарском означает «селезень». Это отражение более позднего развития мифа: утка (баппуш) снесла яйцо, но оно утонуло, тогда селезень (папак, папай) нырнул и вытащил его, стал «отцом мира». Слово «селезень» превратилось в слово «предок, родоначальник». Отсюда и слово жумуртха «яйцо»; прочитанное обратно, оно дает ах турмуш «пребывалище души, жизни». Ср. замечательную загадку: «Жаны бар да, къаны жокъ -«То, в чем душа есть, а крови нет» (ответ: яйцо). Орел и лебедь - первые олицетворения мужского и женского начал. По характеру некоторых парных карачаево-балкарских танцев отчетливо заметно, что они имитируют полет орла, преследующего лебедь. В женщине увидят существо, подобное земле, священное, рождающее. Это ранняя стадия матриархата и власти женщин, начало культа продолжательниц рода, праматерей, символов Земли, представление о которых запечатлено в изображениях «неолитических Венер» - статуэток женщин с огромными животами и грудями. Олицетворения стихий в образе животных сменяются антропоморфными образами, и рождение становится главным актом, которому уподобляются все процессы (как прежде - поглощению-извержению и др.). Смерть же должна была предстать как рождение в другом мире - поскольку человек уже прозревал наличие внутренней сущности, души. Тогда же должно было появиться представление о Великой Матери мира - женщине, которая его «родила». В карачаево-балкарской мифологии образ сохранился - Ажам-бийче, у которой нижняя часть состоит из земли, поясница - из воды, она дает о себе знать свистом ветра, а волосы у нее подобны горящему лесу. Родоначальницы начинают долгий путь к обретению более пластического облика, закончившийся появлением образов прекрасных богинь. Позже, видимо, началось почитание и других стихий - воды, ветра, огня, вначале представлявшихся чудовищными животными, порождениями все той же Земли (греч. Хтон), но постепенно и они обретают в воображении людей человеческий облик. Вместо одной Ажам-бийче или Умай-бийче (а до нее - лебеди, утки), матери мира, у каждой стихии появляется своя богиня-мать. Мифологическое мышление идет от общего к частному. В карачаево-балкарской мифологии (как и во многих тюркских) есть целый класс таких существ - матерей воды, огня, земли и т.п., есть у них и собственные имена (мать воды - Дамметтир, мать огня - Тыпана, мать ветра - Химикки и др.). Понимание роли мужчины в воспроизводстве рода и его все более упрочивающееся положение в качестве кормильца, охотника, рыболова, и даже шамана (шаманство поначалу было прерогативой женщин) вызвало революцию в сознании, следовательно - в идеологии общества и его представлениях о мире. Власть переходит к мужчинам. С началом патриархата у могучих богинь появляются мужья - отцы стихий Суулемен, Эрей, Татай, Даулепг; мужчина осознал себя равноправным продолжателем рода, отцом. Стихии теперь мыслились детьми этих олицетворений сил природы. Например, у матери и отца ветра был сын-ветер, по имени Гылан («вьюга»), у отца и матери земли - сын Сау-ман, были дети и у других богов и богинь. Категория: Махти Джуртубаев - Ёзден адет: этический кодекс карачаево-балкарского народа | Добавил: Gornaya_Zvezda (01.04.2014)
|
Просмотров: 1430
|
|
Всего комментариев: 0 | |