В предлагаемой статье автор пытается рассмотреть мусульманскую политику в различных частях Российской империи, результатом которой стало включение представителей мусульманского духовенства некоторых регионов страны в систему государственного управления и признание ведущей роли шариата в их правовой жизни. Кроме того, на основе анализа обширной архивной базы автору удалось провести сравнительный анализ деятельности мусульманских духовных управлений в Оренбургском и Таврическом округах, Закавказье, на Северном Кавказе в XIX – начале XX века и выявить неоднозначность отношения государственных структур к служителям магометанского культа в различных областях империи.

Цель статьи – детально рассмотреть специфику и основные направления религиозной политики российского правительства в XIX – начале XX века.

Во второй половине XVIII века в Российском государстве был объявлен принцип веротерпимости. Крупным шагом в этой связи явилось провозглашение в 1773 году Святейшим синодом терпимости официальной церкви ко всем другим верованиям, традиционным для России. Воцарение на престол Екатерины II значительно изменило положение мусульман в империи, религиозные преследования и притеснения прекратились, ислам стал признаваться религией в законе. «Присоединяя к государству земли, населенные мусульманами, русское правительство считало необходимым со времени XVIII столетия прилагать заботы о правильном устройстве мусульманского духовенства, установлении в законе его положения, обязанностей и преимуществ, создании мусульманской иерархии с высшими и низшими духовными лицами и мусульманских духовных управлений», – говорится в проекте С. Г. Рыбакова об устройстве духовной жизни мусульман России¹Рыбаков С. Г. Устройство и нужды управления духовными делами мусульман в России. Петроград, 1917.. Важную роль в реализации религиозной политики сыграл именной Указ Екатерины II от 1773 года «О терпимости всех вероисповеданий и о запрещении архиереям вступать в дела, касающиеся до иноверных вероисповеданий и до построения по их законам молитвенных домов». Далее в Манифесте 1783 года, касаясь вопроса о присоединении Крыма к России, императрица обещала охранять «природную веру» и «законные обряды» мусульман Тавриды²Манифест 8 апреля 1783 г. «О принятии полуострова Крымского, острова Тамани и всей Кубанской стороны под Российскую державу» // Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1: 1781–1783. Т. 21. СПб.: Тип. II отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии, 1830. № 15708.. Екатерина II, как просвещенная правительница, предпочитала добиваться повиновения татар и других мусульманских народов не властными методами, а с учетом их национально-религиозных интересов. Она более была сторонницей «доброго обхождения», нежели грубой силы. Несомненно, что, предоставляя исламу некоторую независимость, Екатерина II защищала, прежде всего, реальные интересы самодержавия. Мусульманская пропаганда распространялась исключительно на те народы, которые еще не перешли в российское подданство или вообще могли отказаться от такого шага.

Первым законодательным актом по «духовным делам» мусульманского населения на территории Российской империи стал именной Указ Екатерины II от 22 сентября 1788 года об учреждении в г. Уфе Оренбургского духовного управления мусульман «для заведования всеми духовными лицами магометанской веры, находящимися в России, за исключением Таврической губернии и определения мулл и прочих духовных лиц названной веры»³Рыбаков С. Г. Указ. соч. С. 34..

Применяя удачный опыт церковных преобразований, для управления мусульманством, пытаясь держать под контролем его духовную жизнь, российское правительство создавало духовные управления по полной аналогии со Священным синодом. В целях наиболее эффективного управления «сверху» Священный синод и Духовное управление подчинялись непосредственно императору. В свою очередь власть Духовного управления распространялась на все мусульманские структуры, функционирующие на местах. Такая форма управления способствовала централизации системы и «непосредственному подчинению верховной власти империи»⁴Саляхетдинов М. Духовные управления мусульман – прошлое, настоящее… Будущее? // НГ-Религии. 2001. № 8 (79)..

Значительную роль в реализации «мусульманского» вопроса сыграл проект генерал-губернатора Симбирского и Уфимского наместничества барона О. А. Игельстрома, который лег в основу Указа Екатерины II от 22 сентября 1788 года. О. А. Игельстром видел решение «духовной» проблемы в создании «особенной комиссии» под руководством главного ахуна Мухамеджана Хусейнова (в 1786 году имаму села Каргалы Мухамеджану Хусаинову был присвоен титул «первый ахун Оренбургского края» с выплатой жалованья 300 рублей в год), двух штатных ахунов и двух мулл. По этому вопросу в законах Российской империи говорится: «В Уфе учреждалось Собрание из двух–трех мулл из ,,казанских татар” под председательством муфтия для надзора за назначением мулл и проведения испытаний кандидатов на мусульманские духовные должности»⁵Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1. Т. 22. СПб.: Тип. II отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии, 1830. № 16710..

Учреждение Духовного управления было связано не только с обеспечением толерантных отношений между представителями различных конфессий, но в значительной мере и с политическими соображениями, в частности присоединением Крыма к России в 1783 году, что и привело к изменениям вероисповедной политики.

Нетрудно заметить, что мусульманское духовенство находилось под постоянным контролем со стороны царской администрации, которая стремилась к ограничению полномочий Духовного управления и муфтия. Муфтий являлся главой мусульман в Российской империи и избирался на совете высших «мусульманских священников», которые назначались им самим. В должности муфтий утверждался лично императором за особые заслуги перед короной и получал значительное государственное жалование за управление духовной жизнью мусульман. Между тем сама процедура назначения муфтия государственной властью и попытка выделить мусульманское духовенство как сословие мулл с их правами и обязанностями совершенно не соответствовали канонам мусульманского права и правилам шариата.

Тем не менее создание Духовного управления имело для российских татар огромное значение. С этого времени мусульманство стало признаваться государственной властью в качестве отдельной, самостоятельной религиозной общности, а мечеть – особой церковью. В этот период появилась широкая возможность для консолидации мусульманского населения империи. Мусульмане могли отстаивать законные интересы и чувствовать себя частицей мусульманского мира.

Весьма важно, что политика российского управления духовными делами мусульман в различных частях империи реализовывалась по-разному. К примеру, на Северном Кавказе, где «сложились особые формы и специфические методы организации управления духовными делами местных мусульман», правовое положение духовенства в корне отличалось от Оренбургского края и Закавказья⁶Арапов Д. Ю. Управление духовными делами мусульман Кавказа в Российской империи [Электронный ресурс] // Актуальные проблемы гуманитарных, социальных и экономических наук. М., 2002. Вып. 1. URL: http://www.statusquo.ru/691/article_833.html.. Не стоит забывать о том, что все реформаторские процессы, в том числе и духовные, в этом регионе зависели от успехов русского оружия и военных действий, в ходе которых происходила интеграция новых территорий в состав империи. Естественно, российское правительство охраняло прежде всего интересы империи и соблюдало объявленный принцип религиозной терпимости настолько, «насколько такая терпимость может согласовываться с интересами государственного порядка»⁷Министерство внутренних дел: ист. очерк: 1802–1902. СПб., 1901. С. 153..

Проблема организации муфтията⁸Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII – начало ХХ в.). М., 2004. С. 97–98, 130–131, 160–164. на Северном Кавказе оставалась одним из главных вопросов российской конфессиональной политики и после завершения Кавказской войны. Если в Оренбургском крае духовные управления представляли собой коллегиальные органы под председательством муфтия, состоящие из двух–трех человек и канцелярии, то в Кубанской и Терской областях действовало Закавказское положение, законодательно оформленное в 1872 году. В Закавказье были учреждены два духовных правления – шиитского и суннитского учения. Духовенству были предоставлены большие преимущества в отношении основной массы населения, в частности, оно выделилось как отдельное сословие.

Ситуация на Кавказе осложнялась тем, что за влияние в регионе боролись три страны: Россия, Иран и Турция. С середины XVIII века (по официальным данным) на Северо-Западный Кавказ, в частности в Карачай, со стороны Османской империи стал активно проникать ислам, а вместе с ним и мусульманское право, которое, постепенно внедряясь в правосознание карачаевцев, разрушало прежние устои горского адата. Тем не менее привитие мусульманского правопорядка на «карачаевскую» почву не имело значительного успеха. Еще менее убедительным, чем официальная версия, кажется утверждение, что новую религию здесь впервые стал проповедовать в 1782 году кабардинский эфенди Исхак Абуков, состоявший на службе у Порты (правительство султанской Турции).

Особый интерес в этом направлении представляют достоверные сведения современного турецкого исследователя Адил-хана Адилоглу. Благодаря ему выявлены ценные документы по истории Карачая с 1926 по 1928 год, которые сохранились в османском отделе Государственного архива Турции (г. Анкара). В данных документах отражается отношение карачаевцев к исламу и описывается, каким образом эта религия проникала на их территорию: «Карачаевцы, в отличие от других кавказских народов, твердо привержены Исламской религии. Язык их тюркский, похож на ногайский. Живут они на самом краю кавказских земель, где прохо дит граница с русскими. Мы (речь идет о вали Трабзона и Анапском наместнике хаджи Хасане Паше. – П. А.) послали к ним из Стамбула кадия, так как они об этом давно просили. Сейчас он там внедряет шариатские законы, по которым старается приучить их жить…»⁹BOA H AT (Гос. арх. Турецкого правительства. г. Анкара). D. 1087. G. 44255-B. CA. 1243.22.

Свою точку зрения выражает современный исследователь Б. Лайпанов, который уверен в том, «что вопрос об истоках, первых проявлениях, хронологических рубежах проникновения ислама в Карачай до сих пор остается малоисследованным. В российской историографии удивительным образом оказываются живучими и фактически не пересматриваются штампы, выработанные еще в советский период, согласно которым ислам проникает в балкаро-карачаевскую среду очень поздно (чуть ли не в конце 18 века) и сам этот процесс носит скорее негативный для национальной культуры, нежели позитивный характер», – отмечает автор¹⁰Лайпанов Б. Ислам в истории карачаевского народа // Ислам и этническая мобилизация: национальные движения в тюркском мире. М., 1998; Ислам в Евразии. М., 2001..

О том, что ислам и мусульманское духовенство не сумели пустить глубоких корней в Карачае даже во второй половине XIX века, говорят сведения В. П. Невской. В частности, автор считает, что вакуфное землевладение (то есть принадлежащее мечетям) в Карачае практически не имело место, что означает отсутствие у мусульманского духовенства в Карачае земельного фонда, как это было в Средней Азии, Азербайджане, Дагестане.

В этой связи проблема изучения правовой ситуации является одним из важных вопросов политического развития Карачая в XIX – начале XX века. Ответ на него призван определить выбор карачаевцев между адатом – обычным правом горцев и шариатом – привнесенным мусульманским правом. Сложность поисков ответа на этот вопрос заключается в том, что карачаевцы, вовлеченные в российско-османские отношения, одновременно придерживались двух различных систем (традиционного и мусульманского) права, а со второй половины XIX века правовая ситуация в Карачае определялась взаимодействием трех систем права: адата, шариата и российского законодательства.

«…Кавказ, как огромная крепость с гигантскими башнями – горами, глубокими рвами – ущельями, с бурными реками, обтекался колонизационной волной… И Карачай, занимающий срединное, центральное положение в этой гигантской природной крепости, долго не был атакован наступлением волны военной колонизации, если бы этому не содействовали политико-стратегические цели… в руках карачаевцев находились все горные теснины, по которым пролегали кратчайшие пути из Западного Кавказа в Восточный… и не одни русские, еще ранее их, турки, оценили важное значение Карачая, особенно после того, как в конце XVIII столетия потерпели поражение при движении через Эльбрусский кряж против нынешнего Баталпашинска… и маленький Карачай, долгие годы имевший своих представителей – ,,послов” – у крымских ханов, находившихся под протекторатом Турции, именно с момента распространения турецкого влияния через крымских Гиреев (Давлет-Гирей и Кази-Гирей) на Северный Кавказ с 1733 года, со времени похода турок и крымского хана в Дагестан и Персию, – при турецком султане Мураде IV после русско-турецкого трактата, по которому границы между обоими государствами устанавливались по реке Кубани, оказался в сфере российского влияния, так как находился на правом берегу этой реки…»¹¹Алиев У. Д. Карачай (Карачаевская автономная область): ист.-этнолог. и культур.-эконом. очерк. Ростов н/Д: Крайнациздат-Севкавкнига, 1927. С. 83–86., – так писал один из первых историков, стоявших у истоков исторической науки Карачая, У. Д. Алиев.

После этих событий, 25 июня 1926 года, между карачаевцами и князем Горчаковым, являющимся главнокомандующим на Кавказской линии, был заключен договор о нейтралитете следующего содержания: «…Чтобы ни с русской стороны Карачаю, ни со стороны Карачая не было делаемо никогда ничего неприязненного…»¹²Там же. С. 87.. Взамен на заключение мирного договора о нейтралитете, который для карачаевцев был вынужденным, им великодушно разрешалось выходить «из карачаевской котловины гор на плоскость для пастьбы скота на ,,русских” якобы пастбищах и приобретать себе продукты первой необходимости: соль и пр.»¹³Там же.. Нет сомнения в том, что это была экономическая блокада со стороны русского военного командования, которая не оставляла карачаевцам никакой надежды и принуждала идти на заключение данного договора.

Итогом «экономической блокады» не замедлили воспользоваться турки, которые держали все события, связанные с горскими народами, в поле зрения. Чтобы склонить карачаевцев к турецкому подданству, турецкие пропагандисты принялись за дело тщательно и упорно. Они приводили достаточно убедительные аргументы (что рано или поздно русские станут их подданными, отберут оружие и т. д.). В итоге настойчивых и убедительных действий анапскому паше удалось склонить карачаевцев на свою сторону. В 1826 году Карачай был присоединен к турецким владениям, а в залог верности анапскому паше доставили двух аманатов.

Естественно, с таким поворотом событий российское правительство примириться никак не могло. За дело взялся опытный генерал Эммануэль, который по прибытии в край завязал острую переписку с анапским пашой. «Кубань, составляла границу между Россией и Оттоманской Портою, а так как карачаевцы жили на правом берегу реки, следовательно, в пределах России, на них не должен был распространяться протекторат Турции», – утверждал при переписке генерал Эммануэль. Убедить турецкое правительство в несоблюдении принципов международного права было невозможно¹⁴Там же.. В этой связи генерал обратился к самим карачаевцам с тем, чтобы они восстановили нарушенный ими трактат. Старшины карачаевского народа, считая себя единоверцами турок, ответили, что уже не могут нарушить единожды данную султану клятву и отозвать аманатов обратно.

Мысль о походе в Карачай не покидала генерала Эммануэля. «У подошвы Эльбруса, в местах, защищаемых дефилеями, которые можно уподобить только Фермопилам обитает отважный и отчаянный народ, который на все прежние предложения начальников области к добровольному покорению отвечал с презрением, уверенный в своей непобедимости… в 1826 году, еще до прибытия Эммануэля в Кавказскую область, они присягнули турецкому правительству и дали ему аманатов в противность мирному нашему договору с этой державой»¹⁵Голицын Н. Б. Жизнеописание генерала от кавалерии Эммануэля. М., 2004. С. 417–423., – писал Н. Б. Голицын. Эммануэль шел покорять этот народ. Двадцатого октября 1828 года, в семь часов утра, генерал выступил в боевом порядке к жилищам карачаевцев. Двенадцать часов кряду продолжался этот упорный бой, в продолжение которого на протяжении нескольких верст надлежало подниматься через семь гор, чтоб овладеть последней высотой. Двадцать третьего числа все старшины и весь народ карачаевский с их правителем Исламом Крым-Шамхалом, носившим титул вали, присягнули на подданство российскому императору. Мы «были самыми верными приверженцами Порты Оттоманской и никогда ей не изменяли; она изменила нам, оставив нас без защиты и не сумев удержать крепости своей, Анапы. Будьте же теперь нашими повелителями: мы не изменим нашему слову. Вы оградили семейства наши, дома и имущество от разорения и тем уже приобрели нашу признательность»¹⁶РГВИА (Рос гос воен но-истори ческий архив) Ф ВУА Д 6231 Л. 125–126-об., – говорится в «Прошении карачаевцев командующему Кавказской линии Г. А. Емануелю о принятии их в русское подданство и оказании покровительства». Суть подготовленной речи прямо указывала на то, что карачаевцы вошли в состав Российского государства как приверженцы мусульманской религии. Весьма убедителен в этом плане пункт 4, в котором излагается просьба карачаевцев судиться по законам мусульманского права: «Если кто имеет из подданных российскому императору подобных нам мусульман на нас какую ни есть претензию, или мы на них, предоставить нам разобраться по нашим обычаям – шариатом»¹⁷Там же.. Анализ документа не оставляет сомнений в том, что в Карачае ислам был внедрен основательно, а шариат как мусульманское право вполне признавался народом. На значительную роль шариата в духовной организации карачаевцев в первой трети XIX века указывал офицер генерального штаба Российской армии И. Ф. Бларамберг. Его работа являет собой наиболее полное сочинение о кавказских горцах в русской дворянской историографии и, как отметил известный исследователь В. В. Латышев, представляет серьезный интерес «как один из первых опытов в подобном роде»¹⁸Латышев В. В. Известия древнейших писателей, греческих и латинских, о Скифии и Кавказе. Т. 1. СПб., 1893. 262 с.; Там же. Т. 2. СПб., 1906. 288 с.. И. Ф. Бларамберг отмечал:

«Предписание Корана соблюдать пост в определенные дни строго соблюдается карачаевцами, нарушение этого рассматривается как серьезное преступление; это касается и ежедневных молитв. Они сунниты, как и все жители Кавказа, и питают большую ненависть к последователям секты Али (т. е. к шиитам. – П. А.).

Многие карачаевцы поручают воспитание детей муллам, которые обучают их чтению и письму. Когда их достаточно обучат, они обязаны читать Коран в мечети во время богослужения: после того, как они в течение определенного времени выполняют эти функции, они становятся муллами, если, разумеется, они не пожелают избрать иное поле деятельности»¹⁹Бларамберг И. Ф. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII–XIX вв. Нальчик: Эльбрус, 1974. С. 422–428..

Внедряя ислам в Карачае и в других горских обществах, Турция рассчитывала на полное присоединение Кавказа к ее владениям.

Российские власти, в свою очередь, преследовали свои цели, для присоединения Северо-Кавказского региона к империи противопоставляя мусульманской вере христианскую религию. Со второй трети XVIII века основным объектом миссий на Северном Кавказе стали осетины, отпавшие от веры после усиления мусульманства в горах Кавказа в Средние века.

Царская администрация на Кавказе с опаской воспринимала дело мусульманских проповедников, высылаемых из турецких крепостей на Черноморском побережье и рассеивающихся по региону. Пытаясь противопоставить их деятельности укрепление российской границы, имперские власти не менее активно действовали в этом направлении посредством православных миссий²⁰Северный Кавказ в составе Российской империи. М.: Новое лит. обозрение, 2007. С. 101..

К первой половине XIX века стало ясно, что пропаганда православной веры на Кавказе и христианизация горских народов бесперспективны и желаемых результатов не дадут. Поэтому официальные российские власти в регионе решили изменить отношение к мусульманскому духовенству, чтобы привлечь его на свою сторону. В 1836 году приближенный Николая I генерал-адъютант А. Х. Бенкендорф, хорошо знавший особенности быта и обычаев мусульманского населения, убедительно писал военачальникам на Кавказе: «Класс эфендиев, есть именно то, от привлечения которого может произойти польза, если не большая, то и не меньшая, чем приобретаемая силой оружия»²¹Калмыков Ж. А. Установление русской администрации в Кабарде и Балкарии (конец XVIII – начало XX в.). Нальчик: Эльбрус, 1995. С. 86..

В этой связи российская администрация, поддерживая в целом нормы обычного права горских народов, в том числе и карачаевцев, тщательно изучала нормы мусульманского права – шариата. Так, «Переписка Кавказского горского управления по собиранию сведений об адатах кавказских горцев в 40-х годах настоящего столетия (имеется в виду XIX в. – П. А.)»²²Леонтович Ф. И. Адаты кавказских горцев // Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Вып. 1: в 2 т. Нальчик: Эль-фа, 2002. Т. 1. С. 73–75. сообщает:

«Все дела горцев, кроме уголовных, разбираются и решаются адатом, т. е. судом, основанном на обычаях и шариатом, как называют его, судом по Алкорану… Сомнений нет, что правила как адата, так и шариата, во многих случаях могут быть недостаточны, односторонни и даже противоречащи между собою, но, не имея ясных и положительных сведений, нельзя утвердительно сказать, адат или шариат охотнее можно было бы допускать в управление между горцами. Первому можно отдать преимущество потому только, что о нем существуют некоторые сведения из расспросов; что же касается до шариата, то можно сказать, что до сих пор он остается совершенной тайной… полезно было бы перевести его на русский язык… мусульманское духовенство, зная, что правила шариата для нас тайна удерживалось бы от лживых толкований, частью, быть может вредных для правительства… подобной мерой правительство вскоре успело бы снискать доверие народа, а вместе с тем, несомненно, упала бы неприметным образом сильная власть на народ духовенства, многими случаями доказавшего вредное свое влияние на умы горцев в отношении к русским.

Если перевод шариата признан будет полезным, то неугодно ли будет для личного объяснения по этому предмету вызвать сюда в Кавказско-Горском полуэскадроне Аксаевского эфенди Юсупа Клычева, весьма преданного правительству и знающего очень хорошо по-арабски… с помощью хорошего переводчика татарского языка мог бы исполнить этот труд с успехом», – с такой просьбой обращался к генералу Головину заведующий канцелярией по управлению мирными горцами подполковник Бибиков²³Там же..

Тщательный подход к изучению горских обычаев, норм обычного и мусульманского права свидетельствовал о том, что российские власти сильно заинтересованы в своем присутствии на Северном Кавказе и в реализации намеченных целей. Российские чиновники искали оптимальные подходы для административного подчинения горских народов, в том числе и духовенства. Так, в специальной инструкции «Об офицерах, управляющих народами Северного Кавказа» говорится: «Начальник не должен вести себя открыто против духовенства: он должен избегать беседы с ним о религии… но если обстоятельства поставят его в необходимость говорить с эфендиями и муллами о религии, то следует для успокоения их согласиться с ними во многом даже против собственного убеждения»²⁴ГАРФ (Гос. арх. Российской Федерации). Ф. 866. Оп. 1. Д. 21. Л. 16..

В собранных «Адатах малкарцев (балкарцев, хуламцев, чегемцев, урусбиевцев и карачаевцев) 1844 года», в главе «Права и обязанности каждого класса и отношения одного сословия к другому», детально рассматривается процедура обрядов, которая непременно выполнялась духовными лицами (завещание, похороны); а в разделе «Об образе правления вообще у горских племен и о правах князей, старшин, узденей, духовенства, простого свободного народа и крепостного класса» пункт «Права и обязанности духовенства» полностью посвящается служителям религиозного культа. Так, указывая на состав духовенства, автор писал следующее: «…духовными служителями могли стать князья, уздени, простой свободный народ, и даже крестьяне (если позволял владелец)». Не разделяя данного мнения, отметим, что представители княжеского сословия в Карачае практически не вступали в ряды духовных служителей, редко туда попадали и уздени. «Вообще князья и узденя весьма редко поступают в духовное сословие, а преимущественно избирают оное простой свободный народ, потому, что звание муллы дает права узденские»²⁵Леонтович Ф. И. Указ. соч. Т. 2. С. 229., – зафиксировано в адатах (статья 73).

Мы солидарны с утверждением, что необходимым и важным условием для служителей магометанского культа было обязательное знание арабского языка и, соответственно, Корана.

Со временем становилось очевидным, что все лица духовного сословия были совершенно свободны и независимы, освобождены от уплаты всякой подати. В соответствии с адатами, лица с духовным званием имели право на приобретение крепостных людей путем покупки и по наследству и могли распоряжаться ими по своему усмотрению. В этой связи мы можем утверждать, что мусульманское духовенство в Карачае, которое состояло из эфенди, кадиев, мулл и муэдзинов, являлось привилегированным сословием, имеющим определенные права.

Представителям духовенства принадлежало право различного рода поборов с населения, из которых складывались их доходы. В первую очередь духовенство забирало у населения десятую часть урожая. Этот вид налога назывался закят (зекят)²⁶Там же. Т. 1. С. 150.. В «Записке помощника начальника Кубанской области по управлению горцами П. Г. Дукмасова наместнику кавказскому Великому князю Михаилу Николаевичу о положении зависимых сословий горского населения» по поводу этого вида налога говорится следующее: «По уборке хлеб разделяется следующим образом: из всего количества оного отделяется 1/10 на духовенство и бедных (зекят). Затем отделяется необходимое количество на семена и для продовольствия в будущем году: рабочих (на полевых работах), табунщиков, пчельников и других лиц, кои не могут заниматься земледелием, наконец, для гостей владельца; и уже после этого весь остальной хлеб разделяется, пополам, между владельцем и крестьянином»²⁷ГИА ГССР (Гос. ист. арх. Грузинской Советской Социалистической Республики). Ф. 545. Оп. 1. Д. 86. Л. 113–145..

Следует отметить, уплата десятины духовенству касалась всех сословий без исключения. Даже представители самых низших сословий не освобождались от этого налога. «Из всего избытка хлеба и скота ежегодно десятая часть по закону Магомета разделяется на три части: одна – аульному эфенди, другая всем муллам, а третья нищим», – говорится в адатах²⁸Леонтович Ф. И. Указ. соч. Т. 1. С. 150..

Духовные служители также обладали правом требовать с каждого дома по одному барану зимой и летом, определенную часть заготовленного сена и дров. «С каждого дома отдается зимой аульному эфенди по барану и по одному стогу сена (стог или копна состоит из двух вьюков на лошадь), дров по единому вьюку на ишака и летом по барану»²⁹Там же., – писал Ф. И. Леонтович.

Наряду с этим мулла имел право забирать себе часть имущества умершего человека³⁰ГАКК (Гос. арх. Краснодарского края). Ф. 774. Оп. 1. Д. 195. Л. 8.. Дополнительно оплачивалось служителям магометанского культа чтение молитвы над покойником. За такую службу им отдавали лошадь с седлом и прибором. «В пользу священнослужителя шла и часть духовного завещания после смерти карачаевца – от 10 до 300 рублей серебром, судя по богатству его»³¹Леонтович Ф. И. Указ. соч. Т. 2. С. 229–230.. За прочие обряды, такие как заключение брака и обрезание, мулла получал дополнительное денежное вознаграждение или подарок. За различные услуги прихожанам, такие как венчание, погребение, оказание помощи в обучении, духовенство получало известную плату в виде подати³²ГАСК (Гос. арх. Ставропольского края). Ф. 249. Оп. 3. Д. 708. Л. 24..

Представители духовного сословия имели право вступать в брак по нескольку раз, но иметь одновременно более одной жены строго запрещалось. Жену разрешалось приобретать путем покупки у узденей первой и второй степени или у представителей свободного народа.

Важно отметить, что духовное звание не являлось наследственным, и если родитель поступал в духовный сан из сословия крепостных, то дети имели право причисляться только к этому сословию.

В случае совершения преступления служителями магометанского культа, суд рассматривал их дела по законам шариата и взыскание определялось в соответствии с Кораном. В случае совершения муллой или муэдзином прелюбодеяния или воровства, его лишали духовного сана и обязывали внести установленную за совершенное преступление сумму денежного штрафа. После вынесения шариатским судом наказания обвиняемое духовное лицо, сверх пени, наложенной на него к уплате пострадавшему, оплачивало еще один штраф судье – за ведение судебного процесса.

Во второй половине XIX века права и полномочия духовных судей в Карачае несколько расширились, что упрочило их должностное положение. С этого времени как третейские, так и выборные судьи имели право занимать свою должность постоянно. В этой связи для проведения судебных заседаний стали учреждаться специальные места, так называемые судебные палаты – мехкеме, осуществлявшие судебный процесс строго по шариату.

В состав созданных судебных учреждений – мехкеме – входили муфтий и три кадия. Муфтий назначался начальником судебного округа, а кадии составляли его совет.

Теперь в руках духовенства находилась не только судебная, но и административная власть. Так российская администрация постепенно склоняла представителей мусульманского духовенства на свою сторону и проводила через них угодную ей идеологическую пропаганду.

Круг вопросов, рассматриваемых на заседаниях мехкеме, был достаточно обширным. Шариатом решались такие вопросы, как купля-продажа земли, дома, брачные дела, вопросы наследования. Главная роль в шариатском суде отводилась «кадиям или наибам, которые избирались на народном собрании через 3 года. Лица, которые не оправдали доверия народа, могли быть сменены и ранее этого срока»³³ГАКК. Ф. 348. Оп. 1. Д. 9. Л. 44..

Какое бы решение ни выносил шариатский суд у народов Северного Кавказа, оно являлось окончательным для спорящих сторон, так как «неуважение к решению его считалось за равное неуважение к собственной религии»³⁴ГАСК. Ф. 249. Оп. 3. Д. 708. Л. 44.. Если же стороны не соглашались с решением суда, то дело пересматривалось вторично, но уже другим составом суда. Если в суд обращались представители знати или высших сословий, то при рассмотрении их вопроса духовные судьи (кадии), как и третейские (тере), выносили решение почти всегда в их пользу.

Иногда судам приходилось рассматривать такие редкие случаи, как уход холопов от своих владельцев, выяснять причину данного поступка и принимать необходимые меры в зависимости от сложившейся ситуации между владельцем и холопом. «Холопья, уходящие от своих владельцев по разным причинам, непременно должны первоначально являться к членам мехкеме, и объявлять им подробно причины побудившие оставить своих владельцев. Члены суда, выслушав жалобу холопа, тотчас обязаны присту пить к рассмотрению дела и судя по обстоятельствам оного, должны определить свое постановление, то есть, обратить ли холопа к владельцу на прежних правах, или представить ему право до окончательного решения его жалобы находится под покровительством кого-либо в своем обществе», – говорится в документе³⁵Невская В. П. Социально-экономическое развитие Карачая (дореформенный период) / под ред. Х. О. Лайпанова. Черкесск: Карачаев.-Черкес. кн. изд-во, 1960. 159 с..

Время показало, что наказания, выносимые шариатским судом по семейным делам, на взгляд горцев, были несправедливо жестоки. В случае употребления запрещенных «напитков и яств, не совершения молитв» в установленное время, «прелюбодеяния холостых» и за прочие малозначительные проступки виновные подвергались наказанию розгами³⁶РГВИА. Ф. 14257. Оп. 3. Д. 435. Л. 11–12-об..

Такие дела, как похищение девушки или вдовы, воровство, решались по-прежнему судом по адату. Со временем стало ясно, что шариат во многих случаях противоречит нормам обычного права, к которому горцы издавна привыкли. Поэтому в важных случаях карачаевцы предпочитали судиться по адату и лишь по маловажным вопросам обращались к шариату.

«Кроме суда по обычаям, горцы с недавних времен ознакомлены с судом шариат, то есть духовным судом, который производится муллою по правилам алкорана. Сколько турецкое правительство ни старалось ввести между горцами во всеобщее употребление суд-шариат, для чего разослано было к ним по разным местам нарочитых мулл, но цели своей не достигло. Горцы, сначала хотя и приняли опыт, по-видимому, с энтузиазмом, но, увидев впоследствии неправильные действия, суждения и злоупотребления мулл, стали помалу отставать от него, так что ныне все возникающие дела между князьями, дворянами и простым народом кавказских горцев разбираются судом по древнему их обычаю (адат). Одно духовенство по делам, между оными возникающим, разбирается шариатом, впрочем, не возбраняется никому и из другого сословия горцев разбираться в своем деле сим судом. Совершенно зависит от воли и согласия спорящих сторон избрать для разбора своего дела суд адат или шариат»³⁷ГАСК. Ф. 249. Оп. 3. Д. 708. Л. 25., – говорится в «Сведениях о народных преданиях и обычаях горских народов».

Следует отметить, что после завершения Кавказской войны мусульманское духовенство и судьи, чувствуя поддержку российских властей и местных владельцев, стали выступать против коренных горских обычаев – адатов, стремясь укрепить в правосознании народа мусульманское право. Боролось местное духовенство и против введения в Карачае и других горских обществах выборных судов.

«Высшие сословия и муллы, не желая расставаться с исключительными правами на судебную власть в обществах, представляли народу в невыгодном свете учреждения судов из выборных от всех свободных горских сословий и тем замедляли ход выборов»³⁸ГАКК. Ф. 774. Оп. 1. Д. 4. Л. 4., – говорится в отчете о военно-народном управлении Кубанской области.

Выбор на должность кадия или эфенди представителей феодальной знати не бывал случайным³⁹Там же. Оп. 2. Д. 46. Л. 66.. «Они были опорой царизма в годы войны, союзниками по борьбе с антиколониальным движением народа. Они стали его опорой и в пореформенный период»⁴⁰Петров Г. С. Верховья Кубани – Карачай // Памятная книжка Кубанской области. Екатеринодар, 1880., – писал председатель горского суда в Карачае Г. С. Петров в 1870-е годы. Он отмечал, что одновременно с действующими народными судами продолжали существовать внутренние распорядки обществ, установленные князьями.

С 1 января 1871 года горское население Кубанской области перешло в гражданское управление. Одновременно с введением гражданского управления в горских округах, в том числе и Эльбрусском округе, в составе которого находился Карачай, вводились новые судебные учреждения – горские словесные суды. Основой судов продолжала оставаться комбинированная система (установление компенсаций по адату, российские процессуальные нормы; по духовным делам были определены функции кадиев и эфенди). Попытка модернизации горского правосознания не внесла особых изменений в судоустройство горских народов, тем более не изменила положение мусульманского духовенства. Среди огромного количества инструкций, распоряжений и проектов организации мусульманского духовенства в Кубанской и Терской областях можно выделить «Проект положения об управлении мусульманского духовенства суннитского учения в Кубанской и Терской областях (1889)» генерал-адъютанта А. М. Дондукова-Корсакова, «Проект инструкций о порядке управления мусульманским духовенством суннитского учения в Кубанской и Терской областях» генерал-адъютанта С. А. Шереметова от 19 октября 1891 года. Оба проекта были переданы на рассмотрение особой комиссии, которая заседала 9 февраля 1891 года. Председателем комиссии был назначен П. С. Ванновский. Активное участие принял директор Департамента духовных дел иностранных исповеданий М. Р. Кантакузен. Не останавливаясь на детальном обсуждении всех пунктов предложенных проектов, комиссия решила не вводить на Северном Кавказе духовную организацию с иерархической формой правления, которую предлагал М. А. Дондуков-Корсаков. По ее мнению, было бы выгодным учредить у мусульман, в целях надзора за духовенством и мусульманскими сектами, должность чиновника особых поручений при главноуправляющем гражданской частью на Кавказе. Был отклонен и проект графа С. А. Шереметова, который предлагал учредить должность чиновника особых поручений по мусульманским делам при главном начальнике края.

Вопрос о законной регламентации деятельности мусульманского духовенства на Северном Кавказе продолжал оставаться открытым. В 1893 году на рассмотрение Государственного совета поступили новые предположения от Военного министерства:

1. Назначить при главном начальнике Кавказского военного округа чиновника военного ведомства для особых поручений по делам мусульманского духовенства.

2. Установить для мусульманского населения Терской и Кубанской областей особые правила, суть которых заключается в следующем: разрешить мусульманам в каждом селении иметь одного муллу, если там проживает не менее 300 человек мужского пола. Избирать муллу населением, но утверждать в должности или отстранять только начальником области.

Государственный совет не торопился с ответом. Двенадцатого ноября 1894 года на заседании соединенных департаментов законов, государственной экономии, гражданских и духовных дел Государственного совета рассматривался тот же самый вопрос. Проанализировав предложения Военного министерства, постановили, что учреждение новой должности чиновника особых поручений явилось бы нарушением закона, согласно которому присмотр за духовными делами лиц иностранных исповеданий выполняют общие органы управления, и Терская и Кубанская области в данном случае не могут быть исключением.

В 1903 году новый вариант положения об управлении мусульманским духовенством Терской и Кубанской областей был представлен главному управляющему гражданской частью на Кавказе князю Голицыну, причем в основание этого положения был положен прежний принцип кавказского начальства, т. е. ограничение числа магометанского духовенства и полное подчинение его местной администрации. Реализация проекта была остановлена в связи с указами от 12 декабря 1904 года и 17 апреля 1905 года об укреплении начал веротерпимости и учреждении Особого совещания по делам веры под председательством графа А. П. Игнатьева.

В июне 1906 года по инициативе графа А. П. Игнатьева и по распоряжению наместника на Кавказе состоялось Особое совещание представителей мусульманского населения Терской и Кубанской областей. Было выработано положение об учреждении в г. Владикавказе самостоятельного духовного правления для мусульман Северного Кавказа с выборным муфтием во главе. Однако данное положение тоже не получило поддержки. Затем была еще одна попытка, принадлежащая действительному тайному советнику В. П. Череванскому, который предлагалучредить несколько новых духовных управлений, в том числе Кавказское с местонахождением в г. Тифлисе, и включить его в район Северного Кавказа, чтобы противодействовать стремлению магометан к объединению на почве религиозных интересов. Этот проект, как и предыдущие положения, не получил дальнейшей реализации.

И один из последних вариантов проекта об учреждении духовного управления для мусульман Северного Кавказа принадлежит 39 членам Государственной Думы, которые выдвинули свою версию «Законодательного предположения по образцу Закавказского муфтията». Однако министр внутренних дел,считавший необходимым рассмотрение вопроса о новых мусульманских управлениях по отношению ко всей территории Кавказского наместничества, нашел данное предположение неприемлемым.

Самое детальное и тщательное рассмотрение вопрос о преобразовании духовного быта мусульман Северного Кавказа получил в 1914 году на мусульманском съезде в Санкт-Петербурге. В результате съездом был принят «Проект положения об управлении духовными делами мусульман Российской империи», которым предусматривалось введение в России единого порядка управления духовными делами мусульман, без разделения на регионы, на началах широкой автономии. К сожалению, все проекты остались лишь на бумаге и попытки авторов их реализовать заканчивались, как правило, неудачно.

Таким образом, вплоть до 1917 года вопрос о создании особого духовного управления для мусульман-суннитов Северного Кавказа неоднократно поднимался в российских правительственных кругах и обсуждался в различных ведомствах империи, в частности в VI (кавказском) отделении Собственной Е. И. В. канцелярии, Кавказском комитете, Департаменте духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел, в канцелярии наместника на Кавказе и т. д. После Кавказской войны разработка проектов была не менее актуальной. Ею занялись крупные чиновники и государственные деятели (проекты Дондукова-Корсакова, Шереметова, Череванского, 39 членов Государственной Думы), однако при всем многообразии идей законного статуса ни одна из них не обрела. В целом это были содержательные и весьма солидные проекты. Но почему их отклоняли один за другим? Полагаем, в случае реализации проектов готовящихся положений об управлении делами мусульман Кавказа допускалось возможным укрепление позиций и влияния мусульманcкого духовенства. Опасения были не напрасны, так как к концу XIX века на Кавказе проживало около 9 миллионов человек и более трети населения региона являлись приверженцами ислама, а к «концу XIX века 14-миллионная мусульманская община сделалась второй по численности, после носителей православия, вероисповедной группой населения Российской империи»⁴¹Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама… С. 143..

В этой связи российским властям было спокойнее осуществлять государственный присмотр за мусульманским духовенством «сверху» и сохранять духовное устройство мусульман Северного Кавказа в том виде, в котором оно находилось, т. е. вне регламентации в законе, а само духовенство – на уровне служителей магометанского культа.