Балкарцев и карачаевцев с давних времен связывали разнообразные отношения с горцами Грузии, и, в частности, сванами. Между представителями этих соседних народов существовали налаженные этнокультурные контакты, затрагивавшие многие стороны их быта. Некоторые аспекты подобных контактов уже являлись предметом исследования отечественных ученых как дооктябрьского, так советского и постсоветского периода.

Целью данного исследования является рассмотрение этнокультурных связей балкарцев и карачаевцев со сванами в общественном быту в XVIII-XX веках.

Прежде всего, подобные этнокультурные связи нашли свое отражение в хозяйственных отношениях балкаро-карачаевцев и сванов. Многие авторы XIX столетия отмечали существовавшие у них налаженные торговые взаимоотношения. Основным предметом торга являлся крупный рогатый скот. Путешественник Г. Радде отмечал: «Вольный сванет обладает прекраснейшим в свете рогатым скотом. Здесь водятся две породы, из коих одна малоросла, бодра и крепка, а другая величиною и красотою тела напоминает великолепный рогатый скот Украйны. Первая есть порода туземная; вторая перешла с северной стороны гор и сванеты ее очень охотно приобретают от Баксанских Татар (балкарцев. - М.Б.)». Характеризуя высокие качества крупного рогатого скота балкарцев, грузинский этнограф А. И. Робакидзе писал, что выведение балкарского быка является «выдающимся достижением скотоводов горного Кавказа».

Помимо крупного рогатого скота, сваны приобретали у балкарцев и карачаевцев овец, коз, лошадей, бурки, домотканное сукно, деревянную утварь и т.д. Причем, зачастую все вышеперечисленные товары они впоследствии перепродавали своим соседям, но уже за цену, значительно превышавшую ту, за которую они покупали их у балкаро-карачаевцев.

Так как торговля скотом с Грузией для балкаро-карачаевцев имела важное значение, они старались регулировать ее возможными средствами. Во второй половине XIX в. при слиянии рек Дых-Су и Кара-Су у самого подножия скал Фитнарги балкарскими обществами были построены караулка и застава для проверки прогоняемого скота. Кара-Су ведет к двум горным проходам: первый через глетчеры Шаривцик к истокам Цхенис-Цхали, второй через ледник Гезевцик к истокам Риона. Перевалом Шаривцик прогонялся скот из Балкарского, Безенгиевского и Чегемского обществ в Лечгум на ярмарку в Цагерах, а через перевал Гезевцик скот направлялся в Рачу и Кутаиси.

Каждый подобный прогон скота тщательно проверялся караулом по свидетельствам, выданным сельскими управлениями Балкарии. В свидетельствах должны были быть обозначены имена прогонщика или покупателя скота, его количество и метки (тавра). После сличения тавра с рисунком в свидетельствах, караульщики пропускали скот поштучно через узкие ворота у моста через Дых-Су. Миновать этот мост было невозможно, так как другой переправы не существовало. Караул содержался на общественный счет и служил для недопущения воровства скота.

Жители различных районов Сванетии по большей части были связаны торговыми отношениями с теми обществами Балкарии и Карачая, с которыми они непосредственно граничили. Так, в первой половине XIX в. с карачаевцами наиболее оживленные торговые связи осуществляли подвластные князя Константина Дадешкелиани, а подвластные князя Николая Дадешкелиани - с жителями Баксанского ущелья Балкарии. Население Вольной Сванетии торговало в основном с Баксанским, Чегемским и Хуламским обществами Балкарии.

Сваны доставляли в Балкарию и Карачай для торговли: чугунные котлы, посуду, ситец, различные хозяйственные мелочи, свинец, серебро, ослов и мулов, лечебную смолу, а также водку, используемую в медицинских целях.

Для правителей так называемой Княжеской Сванетии - представителей рода Дадешкелиани главнейшим предметом торга с балкарцами и карачаевцами являлись крепостные крестьяне. Причем, иногда князья Дадешкелиани захватывали для продажи крестьян у представителей своего же рода, но происходящих из другой, соперничающей ветви. В частности, в 1846 г. приставу Балкарии войсковому старшине Хоруеву сообщалось о том, что майор князь Дадешкелиани захватил у корнета Константина Дадешкелиани семь человек крестьян, которых и собирался продать в Балкарию. В связи с этим пристав Хоруев должен был воспретить покупку этих крестьян жителями, подвластными его управлению.

Среди предметов торга балкарцев и карачаевцев со сванами можно отметить и то, что они доставляли в Балкарию и Карачай дикие яблоки и груши, в изобилии произраставшие в Сванетии. Чрезвычайно занимательное описание подобной торговли оставил В.Тепцов, отметивший: «По окончании полевых работ партии сванет с кожаными мешками за спинами бредут по ледникам на север: несут они на продажу горцам груши. Горцы севера (балкаро-карачаевцы - М.Б.) удивляются отважности и беспечности сванет к своей жизни: за 40 копеек, которые ему дадут за груши, он рискует потерять жизнь на ледниках, да еще в опасное время года. Впрочем, татары, кажется в этом случае уступают в практической сметливости сванетам. Не 40 копеек, которые он и не получит деньгами, заставляют сванет совершать эти опасные переходы по ледникам, - он знает, что в это время татары особенно добры: они сосчитали свои барыши от продажи скота, они сыты, веселы, празднуют. Сванет также не прочь попраздновать за счет своих соседей. Груши являются предлогом, поводом. Сванет надеется вкусить жирного мяса и всякой другой пищи на правах гостя; сванет надеется купить здесь дешево скотину: грушами он чаще всего задабривает своего кунака (приятеля) или выменивает у куначки штуку самодельного сукна, овчину, а иногда и ягненка. Карачаевцы в это время, по обычаю, режут скот на целую зиму для продовольствия семьи; часть мяса идет в жертву Богу, как благодарность за хороший приплод. Сванет сумеет выпросить и мяса, и вот он возвращается домой с довольно ценной добычей: он умножил свои 40 копеек в десять, двадцать и более раз, не считая того, что неделю, а то и две, кормился на чужой счет да еще праздничною пищею».

Сваны, постоянно занимавшиеся торговлей с балкаро-карачаевцами, в целях личной безопасности должны были поступать под покровительство к влиятельным лицам Балкарии и Карачая. Причем, подобное положение вещей сохранялось даже и тогда, когда Балкария и Карачай вошли в состав Российской империи. Во второй половине XIX в. М. Кипиани отмечал, что лица, находившиеся под таким покровительством, добирались даже до Георгиевска и благополучно потом возвращались к себе домой через Баксанское ущелье.

Оживленной торговле между балкаро-карачаевцами и сванами способствовал также и обычай куначества, связывавший тесными дружескими узами представителей двух народов. Для налаживания куначеских связей сваны старались отдавать своих детей на определенное время в балкарские и карачаевские семьи. В 1871 году в Балкарии «на воспитании и в работниках» находились дети дворян из сел. Мулах: Гиго Иоселиани в семье Иссы Шакманова, Аслан Курдиани в семье Джумая Келеметова и сын кальского крестьянина Георгия Хардзиани - Баби у Кази Балкарукова.

Необходимо отметить, что хозяйственные взаимоотношения балкаро-карачаевцев со сванами не исчерпывались только лишь торговлей. Немаловажное значение в этих взаимоотношениях занимала аренда пастбищных земель балкаро-карачаевцами в Сванетии. В XVIII-XIX вв. карачаевцы и балкарцы выгоняли свои стада на земли Княжеской Сванетии. Жители Черекского ущелья Балкарии и кабардинцы в летний период перегоняли свой скот к истокам Риона на земли рачинцев и на земли сванских князей Геловани и Гардапхадзе к истокам р. Цхенис-Цхали. Предприимчивость балкарцев проявлялась в том, что скот должен был находиться в этих местах до поздней осени, после чего его не возвращали в Балкарию, а продавали в Имеретии в период наиболее высоких цен. Плата, выплачиваемая балкарцами за аренду пастбищных земель, составляла одного барана с каждой сотни.

Карачаевцы и жители Баксанского ущелья Балкарии долгое время пользовались пастбищными угодьями князей Дадешкелиани, которым это приносило ощутимую экономическую выгоду. Такое положение вещей сохранялось еще при жизни отца князя Константина Дадешкелиани, но впоследствии, когда Константин (казнен в 1857 г. - М.Б.) и Николай Дадешкелиани сделались непримиримыми врагами, балкаро-карачаевцы прекратили на некоторое время аренду пастбищ у князей Дадешкелиани. Те же баксанцы, а также и осетины арендовали пастбища у Мулахского и Мужальского обществ Вольной Сванетии, перегоняя туда скот через глетчер Тюбер.

Балкарцы Чегемского ущелья выплачивали арендную плату за пользование пастбищами Сванетии вплоть до покорения Северо-Западного Кавказа Россией, после чего зачастую стали уклоняться от подобной платы. Прекращение арендных выплат приводило иногда к недоразумениям между балкаро-карачаевцами и сванами, выражавшимися во взаимных угонах скота и перестрелках. Так, чегемцы не могли обойтись без пастбищ ущелья «Сгимар» (с сванского - кислые воды), которое сваны считали своим. За пользование этим пастбищем чегемцы платили определенное количество овец и коз. Если этого не происходило, то сваны могли нападать на стада жителей Чегемского общества, а иногда даже и захватывать в плен пастухов, охранявших их.

Один из самых крупных набегов сванов на чегемские коши произошел в 1873 году. В тот год жители сел. Мулах Вольной Сванетии в количестве 300-400 человек, предводительствуемые старшиной селения Каспулатом и его сыном Бейбу, напали на коши Исмаила Акаева и Кокай Тудуева и захватили большое количество скота и взяли в плен четырех мальчиков. Из бросившихся в погоню тридцати человек чегемцев только шестеро сумели настичь похитителей на перевале в пределах Сванетии. В завязавшейся перестрелке чегемцы Мисост Тудуев и Ногай Келеметов были убиты, а Чолур Атаев ранен. Сваны потеряли убитыми трех человек и столько же ранеными.

Старшина Чегемского общества, лично посетивший после этих событий Мулах, отмечал, что угнанный скот находился во всех домах селения в количестве не менее пяти штук. По его требованию он получил от помощника Лечгумского уездного начальника титулярного советника Эристова 402 головы баранов и коз, 22 головы крупного рогатого скота и 1 осла. Прочий же скот был оставлен в Мулахе в качестве арендной платы пастбища Мелешки.

Как можно заметить из приведенного примера взаимоотношения между балкаро-карачаевцами и сванами из-за пользования пастбищными землями были не всегда мирными и добрососедскими, но необходимо добавить, что подобных эксцессов старались избегать и регулировать их мирными способами, так как аренда пастбищ являлась выгодной для обеих сторон. Следует отметить и то, что повторявшиеся из года в год торговые взаимоотношения и совместное проживание на сезонных пастбищах балкаро-карачаевцев и сванов создавало основу для развития многообразных этнокультурных связей, осуществлявшихся в самых различных сферах бытовой культуры.

Как пишет грузинский исследователь В. М. Шамиладзе, на пастбищах наряду с обменом и торговлей скотом горцы обменивались знаниями и опытом ведения хозяйства, делились достижениями в улучшении породы скота, его скрещивания. Кроме того, посредством контактов, установленных на летних пастбищах, балкарские скотоводы принимали участие в осенних ярмарках, устраиваемых в Они, Цагерах и др. частях Грузии, где торговали пригнанным с гор скотом и запасенными там продуктами скотоводства.

Следствием этих процессов явилось заимствование сванами некоторых элементов животноводческой терминологии балкаро-карачаевцев. В свою очередь, и балкаро - карачаевцы, благодаря устанавливавшимся дружественным взаимоотношениям со своими грузинскими соседями, старались перенимать у них некоторые элементы хозяйственной культуры. Девяностолетняя жительница с. Учкекен Нанакуш Урусова сообщала в 1968 году, что впервые в Большой Карачай картофель был завезен ее прадедом Алисолтаном Кочкаровым, который, будучи в гостях в Закавказье, привез в числе подарков семь клубней картофеля.

В хозяйственных взаимоотношениях балкаро-карачаевцев и сванов определенное место занимали и отношения отходничества. М. Кипиани писал: «Сванетцы находят некоторый заработок в Баксанском ущелье и их всегда здесь можно найти сотнями». В частности, сваны-отходники нанимались пастухами к балкаро-карачаевским скотоводам. Кроме этого, сваны находили себе заработок в Балкарии и Карачае в период сенокоса, нанимаясь косарями.

Довольно часто балкаро-карачаевцы приглашали мастеров из Сванетии для строительства различных сооружений. Грузинский исследователь Т.Ш. Мибчуани перечисляет балкарские башни и крепости периода средневековья, воздвигнутые сванами. Таковыми он считает башни: Балкарук-Кала - в Чегемском ущелье; Абай-Кала, Амирхан-Кала и башни Шуановых и Эристовых - в Черекском ущелье; Эбзе-Кала (она же - Ак-Кала) - в Хуламо-Безенгийском ущелье.

Башенные сооружения сванского типа существовали и на территории Карачая. Причем, сами карачаевцы указывали на то обстоятельство, что их возводили мастера из Сванетии по желанию карачаевских князей, для защиты от набегов кабардинских феодалов.

Когда отпала необходимость в оборонительных сооружениях, сванские мастера в Балкарии и Карачае стали заниматься строительством жилых домов. Летом 1970 г. исследователь из Кабардино-Балкарии Ю.Н. Асанов зафиксировал от старожила с. Булунгу Чегемского ущелья Амуша Тапасханова зафиксировал информацию о том, что его дом был построен сванами.

Необходимо подчеркнуть, что грузинские строительные традиции распространялись в Балкарии и Карачае и в результате того, что балкаро-карачаевцы сами иногда отправлялись в Грузию для обучения плотницкому делу и строительству.

За свою работу в Балкарии и Карачае сваны, по сообщению Н.П. Тульчинского получали, в качестве оплаты в основном крупный и мелкий рогатый скот. Так, например, князья Балкаруковы за постройку своей башни заплатили приглашенным из Сванетии мастерам отару в 200 овец.

Имеются сведения о том, что отходничество в Балкарию было распространено в основном среди жителей селений: Чажаши, Арцхели, Чвабиани и Мазери, а в Карачай среди жителей селений Арцхели, Мазери и Наки Верхней Сванетии. Их общение с балкарцами и карачаевцами облегчалось владением балкаро-карачаевским языком, который знали представители старшего поколения сванских мужчин, связанных хозяйственными контактами с балкаро-карачаевцами в 1930 годы. Как отмечала в 70-е годы XX в. известный кавказовед Н.Г. Волкова, более молодое поколение сванов, изредка приходящих в Балкарию и Карачай на заработки, осуществляет свое общение с местным населением на русском языке.

Немаловажное место в этнокультурных контактах балкарцев и карачаевцев со сванами занимали и кровнородственные взаимоотношения этих народов друг с другом. Наиболее сильно связи подобного рода были развиты среди аристократических родов Балкарии, Карачая и Сванетии.

В середине ХVIII столетия балкарский князь Чепелеу Урусбиевич Урусбиев, выделившийся из рода безенгиевцев Суюнчевых, перебрался со своими подвластными на новое место жительства в Баксанское ущелье, что вызвало недовольство со стороны чегемских феодалов и кабардинских князей Атажукиных, претендовавших на право владения этим ущельем. Чтобы противостоять напору чегемцев и Атажукиных, Урусбиевы породнились с влиятельными сванскими князьями Дадешкелиани.

В Государственном архиве Краснодарского края находится на хранении документ, в котором затрагиваются родственные взаимоотношения представителей рода Дадешкелиани с Урусбиевыми и позволяющий выяснить, с каким конкретно представителем рода Дадешкелиани породнился в тот период Чепелеу Урусбиев. Там в качестве первого примера подобных связей отмечается следующее: «Сванетский князь Отар Дадашкелиани женат был на Уруспиевой из дома Чопело...».

Таким образом, в результате борьбы за Баксанское ущелье образовалось два противоборствующих политических союза: во-первых, это Урусбиевы и их родственники Дадешкелиани и, во-вторых, чегемские таубии и их союзники Атажукины. Подобное противостояние не могло продолжаться бесконечно и, как отмечал первый балкарский историк М.К. Абаев, вскоре между этими союзами произошло сражение, в котором Урусбиевы при активной поддержке со стороны Дадешкелиани одержали победу.

Воспоминания об этих событиях имеются в народных песнях сванов, в которых упоминается о столкновении князя Баба-Циоха Дадешкелиани с черкеским (т.е. кабардинским - М.Б.) царем (князем - М.Б.) Хададжугвой (т.е. Атажукиным - М.Б.). Как свидетельствует песня, сложенная в честь Баба-Циоха, сражение происходило в местности Терскол и князь Атажукин получил в нем ранение.

Впрочем, одним столкновением дело не окончилось, и как видно из балкарского фольклора, борьба этих союзов велась еще некоторое время с переменным успехом. Окончательным же ее результатом явилось то, что Урусбиевым удалось отстоять большую часть баксанских владений, а некоторую их часть, в частности местность Быллым, благодаря помощи кабардинских князей Атажукиных и Кайтукиных чегемцам удалось отбить и закрепить за собой.

Вероятно, в конце ХVIII- начале ХIХ вв. сванские князья Гардапхадзе породнились с таубиями Абаевыми и Мисаковыми. Причем, можно отметить и то обстоятельство, что один из князей Гардапхадзе был назван именем легендарного прародителя князей Черекского ущелья - Басиата.

Связи балкарских и карачаевских аристократов со сванами, а в особенности с родом князей Дадешкелиани, приобрели в ХIХ в. еще большее распространение. Следует отметить, что родственные взаимоотношения князей Дадешкелиани с балкаро-карачаевскими аристократами приносили пользу не только последним, но являлись взаимовыгодными. Так, в XVIII столетии в борьбе с одним из сильнейших и знатнейших родов Сванетии – Ричгвиани Дадешкелиани были поддержаны не только правителями Мегрелии и Абхазии, но и своими родственниками с Северного Кавказа, в результате чего род Ричгвиани был полностью уничтожен.

Аналогично, в конце XVIII-начале XIX вв., во время кровопролитной внутриполитической борьбы Дадешкелиани с наиболее влиятельным родом Верхней Сванетии (Балсезмо) того времени - Чарквиани на помощь Дадешкелиани пришли их давние союзники из Мегрелии, Абхазии и родственники с Северного Кавказа. Благодаря активной поддержке союзников Дадешкелиани смогли подчинить своей власти Балсезмо.

Среди фактов установления родственных взаимоотношений правителей Сванетии с балкаро-карачаевцами мы можем привести примеры брачных контактов Дадешкелиани с балкарцами Барасбиевыми, а также с карачаевцами Дудовыми и Крым-Шамхаловыми.

Продолжались и становились еще более крепкими родственные связи Дадешкелиани с фамилией князей Урусбиевых. По-прежнему одной из главных причин установления подобных взаимоотношений являлось стремление установления политического союза. Причем, иногда для достижения этой цели стороны прибегали к обручению младенцев с условием их обязательной женитьбы по достижении брачного возраста. К примеру, в 1834 году княгиня Дигохан Дадешкелиани, находившаяся во враждебных отношениях со всеми соседними к Сванетии народами, желая приобрести сильного защитника в лице главы рода Урусбиевых - Мурзакула договорилась с ним об обручении своей внучки и его трехлетнего сына Исмаила.

Впрочем, следует отметить, что в некоторых случаях брак мог быть заключен не только лишь по инициативе родителей или родственников молодых аристократов, но и по их собственному желанию. Одна из подобных романтичных историй была опубликована А. Долгушиным. В ней говорилось о том, что во время царствования императора Николая I молодого князя Отара Дадешкелиани вызвали в Санкт-Петербург по каким-то надобностям. Князь Отар в скором времени собрался в путь и, перевалив через Главный Кавказский хребет, остановился в одном из балкарских селений Баксанского ущелья. В этом селении он повстречался с дочерью таубия Муссы (Мырзакула - М.Б.) Урусбиева - Мират (Аминат - М.Б.), которая настолько пленила его своей красотой, что он отложил свою поездку в Санкт-Петербург и задержался в Баксанском ущелье, чтобы жениться на ней.

Для женитьбы на красавице Аминат Урусбиевой Отару Дадешкелиани пришлось принять ислам. Император Николай I, узнав о таком проступке князя Дадешкелиани, очень рассердился и лишил его княжеского титула, запретил ему жить в Сванетии и приказал впредь его и его потомков именовать Отаровыми. Но гордый князь Отар не подчинился требованию покинуть свои родные места и поселился в труднодоступном селении Мазер, откуда, несмотря на многочисленные попытки, его изгнать так и не смогли. У Отара Дадешкелиани было два сына, причем интересно, что один из них по имени Бекарбей был мусульманин, а другой - Леван, христианин (Г. Радде упоминает еще одного сына Отара – Циоха – М.Б.).

Родственные контакты балкаро-карачаевских аристократов с феодалами Сванетии приводили к тому, что примеру своих владельцев следовали и представители других сословий, что в свою очередь создавало благоприятные возможности для развития родственных отношений не только в среде высших сословий этих народов, но среди всех социальных слоев Сванетии, Балкарии и Карачая. К примеру, Н. Г. Волкова упоминает о том, что прадеда Сафарали Чарквиани из общества Мазери князь Отар Дадешкелиани женил на балкарке. Дети от этого брака получили мусульманские имена (второе имя было христианским или традиционным). Традиция давать мусульманские имена сохранялись в этой семье и в начале XX в.. Известно, что род Чарквиани в Сванетии считался азнаурским, то есть дворянским.

Представители другой дворянской фамилии Сванетии - Кипиани также поддерживали брачные контакты с балкаро-карачаевцами. В частности, карачаевец Эсекуев, происходящий из привилегированного сословия чанка был женат на представительнице этого рода.

Родственные взаимоотношения поддерживали и крестьянские массы балкаро-карачаевцев и сванов. Так, отмечалось, что со свитой жены Отара Дадешкелиани в Сванетию прибыло несколько мусульман, которые впоследствии обзавелись там семействами, благодаря чему в обществе Бечо к шестидесятым годам проживало около двенадцати мусульман. Г. Радде, описывая это общество, даже называет его «полу-татарским» (полубалкарским - М. Б.).

Можно предположить, что проникновение в сванский язык таких тюркских социальных терминов, как «азат» - (кар.-балк. «азат» - свободный крестьянин, вольноотпущенник), «джалчи» - (кар.-балк. «джалчы» - наемный работник, батрак) и «хаса» (кар.-балк. «къазакъ» - домашний раб, военнопленный), обозначавших в Сванетии различные категории крестьянства, было связано с прибывающей в Сванетию прислугой балкаро-карачаевских аристократок.

В девяностых годах XIX столетия В. Тепцов обратил внимание на факты выхода сванских женщин замуж за балкарцев и карачаевцев. Следствием подобных браков была ассимиляция сванов, принимавших ислам, говоривших на балкаро-карачаевском языке и следовавших местным традициям. «У христиан-сванетов, писал В. Тепцов, - оказываются родственники мусульмане. Тетка по матери Хамурзы вышла замуж за татарина (балкарца) Урусбиевского общества и сама отатарилась. Как потом оказалось, это не был единственный случай: татары частенько воруют жен и девиц (конечно не без согласия последних) у сванов и женятся на них, если они принимают магометанство... За одного из князей Урусбиевых выдана была княжна из рода сванетских князей Дадешкелиани. Крепостные княгини умерли все мусульманами (они перешли за ней в Баксан). Один жив, он забыл сванскую речь и считает себя мусульманином».

Интересно отметить, что наличие родственных взаимоотношений между балкаро-карачаевцами и сванами нашло свое отражение и в фольклорных произведениях соседних народов. Так, в кабардинской народной песне, называющейся «Песня о Канамате и Касболате», имеется упоминание о том, что у героев песни, родных братьев, известных карачаевских абреков, мать происходила из Сванетии.

Распространение в сванской среде ислама повлекло за собой некоторые культурно-бытовые изменения. В частности, выполнение определенных традиций, не свойственных христианству, например левирата (сын Отара Дадешкелиани Леван был женат на вдове своего брата Ислама, имевшей двоих детей). Интересно, что, не отличаясь от сванов-христиан в одежде, сваны - мусульмане помимо усов в обязательном порядке носили бороды.

Впрочем, известный грузинский этнограф Б. Нижерадзе отмечал, что иногда и балкаро-карачаевцы для браков с грузинками меняли свою религию. «Княгиня Солдат-хан, - пишет он, - вышла замуж за Адильгерия Урусбиева в 1860 году с условием, что он примет христианство....У них было четверо детей - три дочери и один сын. Эта семья была единственной, которая исповедовала христианство. Каждое лето уезжала в Сванетию».

Случай, приводимый Нижерадзе, существенно дополняется документальными материалами, из которых видно, что в отличие от Сванетии, положение людей, перешедших в другую веру, в Балкарии было более тяжелым. Так, в 1867 г. начальнику Терской области поступил рапорт, в котором сообщалось следующее: «При освобождении зависимых сословий в Горских участках, принадлежащий жителю Урусбиевского общества Таубию Адиль-Гирею Урусбиеву казак (домашний раб - М.Б.) Бекиз объявил, что он с женою и четырьмя детьми вольного происхождения из Сванетии, поступил он к теперешнему владельцу своему в приданое за женою - бывшею княжною Дадешкелиани, и будучи христианин находит неудобным жить между магометанами. При этом и сам владелец Адиль-Гирей Урусбиев, как христианин просит о разрешении ему переселиться со всем семейством своим в Сванетию».

В 1878 г. уже сам Адиль-Гирей (после крещения Александр) и его супруга Солдат-хан (Варвара) обращались с прошением к кутаисскому генерал-губернатору о разрешении им переехать в Сванетию на постоянное жительство и о наделении их там земельным участком.

Можно отметить, что Адиль-Гирей Урусбиев, женившись на княжне Солдат-хан, породнился не только с князьями Дадешкелиани, но также и с представителями владетельного рода правителей Мегрелии - князьями Дадиани, близкой родственницей которых она являлась.

Балкаро-карачаевская знать вступала в родственные отношения и с представителями других княжеских родов Сванетии. В прошении таубия Али Абаева начальнику Кабардинского округа полковнику князю Орбелиани, поданном в 1858 году, сообщается, что при женитьбе тавада (по-грузински князь - М.Б.) Датико Геловани на его дочери он получил в приданое: одну крепостную девушку, девяносто рублей серебром, два таза, один рукомойник, два медных кувшина, один сундук, на четырех особ постели, девять бурок, одну шубу стоимостью в десять рублей серебром, одну верховую лошадь с полной сбруей и сто двадцать шесть баранов. Возврата всего этого имущества после смерти дочери и требовал Али Абаев от своего зятя. Чтобы разрешить создавшуюся ситуацию старший брат Датико - Парнаос Геловани предложил выдать свою дочь замуж за сына Абаева и прекратить всякий спор об этом имуществе. С этим предложением согласились обе стороны.

Как можно заметить, балкаро-карачаевские аристократы вступали в родственные отношения со всеми тремя княжескими фамилиями Сванетии: Гардапхадзе, Геловани и Дадешкелиани.

Балкаро-карачаевцы и сваны свои многочисленные кровнородственные отношения стремились укреплять и за счет одного из видов искусственного родства – аталычества. К примеру, в XIX веке карачаевцы Дудовы и балкарцы Абаевы установили аталыческие отношения с князьями Дадешкелиани, взяв на воспитание представителей из этой фамилии, а Адиль-Гирей Урусбиев, наоборот, был воспитан в Сванетии в семье Дадешкелиани. Обычай аталычества во взаимоотношениях соседних народов играл важную положительную роль. Благодаря ему представители различных народов знакомились с культурой своих соседей, узнавали язык, заводили знакомства и т.д.

Наряду с аталычеством балкаро-карачаевцы и сваны во взаимоотношениях друг с другом использовали и такую форму искусственного родства как усыновление. Так, согласно карачаевским преданиям легендарный предводитель карачаевцев Карча усыновил знатного свана Отарова (Дадешкелиани - М.Б.), который оказал серьезную военную помощь Карче в его противоборстве с влиятельными кабардинскими феодалами.

Факты взаимоотношений усыновления между сванами и балкаро-карачаевцами нашли свое отражение не только в фольклоре, но и в документальных материалах. В них, к примеру, имеются сведения о том, что в первой половине XIX столетия карачаевец Жерештиев усыновил свана Кайсына, получившего после этого его фамилию и долю в имении Жерештиевых.

Сванетии, Балкарии и Карачая, а также взаимопроникновению культур способствовали и такие традиционные кавказские институты как гостеприимство и покровительство. Так, в документах XIX в. отмечается, что крестьянин Исхак Гулиев получил от князя Чепелеу Урусбиева во временное пользование земельный участок «Кизген», находящийся в Баксанском ущелье. Впоследствии, когда Исхак Гулиев перестал повиноваться Урусбиеву, тот этот участок отобрал и передал в пользование другому крестьянину. Примирение Исхака Гулиева с князем Урусбиевым и возвращение ему участка «Кизген» стало возможным только после того как с просьбой об этом к Урусбиеву обратился один из сванских князей.

В свою очередь, балкаро-карачаевцы также могли выступать в роли покровителей сванов. Например, в 1864г. житель сванского селения Мулах дворянин Давид Девдариани жаловался представителям царской администрации, что двадцать три года назад его двоюродный брат Хосий Девдариани был убит Гио Хадушевым (он же Магошвили), который опасаясь мщения бежал со своим семейством в балкарское селение Безенги к князю Асламбеку Суюнчеву. Узнав о месте нахождения убийцы брата Девдариани неоднократно обращался к Суюнчеву с просьбой выдать, находившегося у него свана, но на подобные предложения тот всегда отвечал отказом.

Отношения гостеприимства продолжали связывать балкаро-карачаевцев и в послеоктябрьский период. Так, в следственно-арестантском деле, осужденного по политическим мотивам в 1935 г. Урубиева Хаджи-Мурзы Биаслановича отмечается: «После конфискации у него в 1927г. имущества он от репрессий переселился в Карачай к своему родственнику - бывшему карачаевскому князю Крымшамхалову Магомету. Весной 1929г. в связи с начавшимися в Карачае нажимами на бывших князей, обвиняемый Урусбиев вместе с Крымшамхаловым из Карачая ушел в Верхнюю Сванетию, где устроился работать плотником на строительстве больницы в с. Бечо. В этом селении Урусбиев прожил до мая месяца 1930г., имея тесную связь с находившимися там-же беглыми балкарскими бывшими князьями - Кучуковыми Кучук и Ибрагимом. В мае месяце 1930г. будучи предупрежден своим пособником – Нижерадзе о поступившем в Местийское ГПУ из Кабарды запроса об аресте Урусбиева, последний совместно с Крымшамхаловым Магометом и Кучуковым Кучуком и Ибрагимом из Сванетии скрылся в Балкарию…».

Взаимопроникновению культур балкаро-карачаевцев и сванов способствовало и то, что на протяжении длительного периода времени у них происходил процесс взаимной этнической инфильтрации, вызванной различными причинами. Например, сванское происхождение присутствует у следующих балкаро-карачаевских фамилий: Соттаевых, Жабоевых, Отаровых, Эбзеевых, Кадыровых, Малкондуевых, Шахмурзаевых и других.

В Сванетии встречаются фамилии, предки которых некогда переселились туда из Балкарии и Карачая. В качестве примера подобных фамилий можно указать на Бахсолиани – по преданиям выходцев из Баксанского ущелья, Мсавиани. Эта фамилия этнического происхождения и на сванском языке обозначает балкарца. Аналогичные данные имеются и относительно происхождения родов Гоштелиани и Вездени, причем фамилия последних, связана с балкаро-карачаевским сословныи термином – уздень.

Следует отметить, что традиции родственных связей и взаимной поддержки между однофамильцами балкаро-карачаевцами и сванами продолжались и в последней четверти XX в., что выражалось во взаимных посещениях во время свадеб, похорон, народных праздников и т.д..