Ёзден адет: этический кодекс карачаево-балкарского народа I.Билим - знание

БИСМИ ЛЛЯХИ РР АХМАНИ-РРАХИМ!

ВО ИМЯ АЛЛАХА, МИЛОСТИВОГО И МИЛОСЕРДНОГО!

Как уже говорилось выше, данный Кодекс является ядром огромного комплекса народных знаний, воззрений и представлений - «Тау Адет». Но и у этого ядра должна быть своя сумма, квинтэссенция, выраженная всего в нескольких афоризмах. Ее мы и назвали «Завет». Он заключает в себе самое важное, что, на наш взгляд, хотели сказать миру народные мудрецы. Глубина Кодекса не в изощренности, а именно в таких ясных и чистых речениях. «Человеку нужен человек». Всего три слова, и все понятно, и никто против этого возразить не сможет. Но так ли просто было нашему пращуру прийти к такой мысли? Здесь не просто говорится, что человеку нужен человек, но подразумевается, что нужен прежде всего. Какой смысл обладать богатством, испытывать радость, счастье и пр., если их не с кем разделить? В сущности, человек ищет только человека, в котором мог бы увидеть то, что есть в нем самом, оценить себя через другого, увидеть, сорадоваться, сопереживать. Если же не находит через честное и прямое общение и действие, через сотрудничество, любовь, уважение, подвиг, то пускается на поиски извращенным путем -покупает восхищение, которое чаще всего - просто зависть, завоевывает поклонение, в котором больше страха, чем признания и т. д.

Пылающий мир, в котором мы живем, находится меж адом и раем, и потому он - временный, двойственный, двоящийся: свет-тьма, холод-тепло, добро-зло, красота-безобразие и пр. Это та середина, арена, на которой человек проходит испытание, выбирает путь или к раю, высшему миру свободы, или к неволе ада, тьмы. В нашем мире есть нечто от рая, но есть и признаки ада. «Ёзден Адет» и говорит об этом во втором афоризме. Наш мир - это и смута, тревога, битва, но это и дар живущему, в нем живут и добро, и красота, и свобода, но за них надо бороться, надо стать достойными их.

Память имеет особое значение в карачаево-балкарской духовной культуре (эта тема могла бы послужить предметом отдельного исследования) и является в ней категорией нравственной. Неслучайно, что даже в бытовых коллизиях, когда человек ищет оправдания своему проступку, промаху и т. д., ссылаясь на то, что запамятовал, такое объяснение карачаево-балкарцами обычно не принимается: «Забыл, потому что захотел забыть, или не посчитал важным, не придал значения». Поэтому и забыть добро в понимании карачаево-балкарца - признак подлости. Но одновременно народный Кодекс велит не держать в памяти зла. Считалось и считается, что человек не должен молча переносить оскорбление или обиду, нужно ответить сразу - действием или словом, или ответить добром на зло. Или простить. Караулить, подстерегать, выжидать удобного момента - все это для мести - не в характере нашего народа (не лишенного недостатков, но совершенно не способного злоумышлять против кого-либо) и расценивается как признак подлости и трусости. Это имеет рациональное разъяснение в самом народе. Обида, зло считаются чем-то ядовитым, что, присутствуя в человеке, отравляет его. Поэтому и говорят: Ачыудан ёлеме; Ол ачыу мени ёлтюре тура-ды - «Умираю от обиды»; «Эта обида меня убивает» и т. д.

Четвертый афоризм можно объяснить словами: «Человеку нужны люди (народ)».Человек, теряющий связь со своим народом, - то ли возомнив себя выше его, то ли предав, то ли не осознавая важности этой связи, - обречен на одиночество и бессмысленное существование только ради сытости или потворства своему тщеславию.

Но быть всегда со своим народом не означает, что надо всегда соглашаться с общим мнением, которое часто является мнением не народа, а толпы или некоей, большой или малой группы. Идти против массы всегда трудно. Настолько трудно, что Кодекс подчеркивает: для того, чтобы возвестить истину, которая нередко бывает горька и неприятна, или опасна, мало быть просто умным или даже мудрым, - надо быть героем.

Никакое общество никогда не жило и не могло жить без определенных установлений, обычаев, традиций, регулирующих его жизнь. Но чем определялся характер этих установлений? По мнению древних мудрецов, нравственным уровнем этого общества (народа), обозначенным в афоризме как совесть, честь. Обычаи - лицо общества, они таковы, какова его мораль. Но, кроме общего ее уровня, есть и совесть отдельного человека. И вот ее-то Кодекс считает более высокой категорией, более безошибочным индикатором верного поведения, чем общественная мораль, имеющая склонность к формализации, в отличие от живого человеческого чувства. Не знаешь обычая - поступай по совести, и никогда ошибки не сделаешь.

Уважение к предкам и к прошлому вообще есть обязательное условие нормального развития и самого общества, и его культуры. Конечно, этого уважения никогда не будет в том, кто не ощущает себя живой частицей народа, к которому принадлежит по рождению. Не заслужив своим поведением и трудом народного признания, он начинает винить не себя, а народ, находя в нем одни только пороки и слабости, гнездящиеся как раз в нем самом, переносит их на него, не видя ни в нем, ни в его прошлом ничего. Такой субъект заслуживает или презрения, или жалости: отказываясь от своего народа или презирая его (потому что не знает его или чужд ему), такие люди уже не смогут приткнуться к другому и обречены на безликость. Но точно так же неверно не замечать и не говорить о слабостях и пороках своего народа, закрывать на них глаза.

В десятом речении говорится, что человек должен быть не только частицей в громадном организме народа, но и чувствовать себя звеном в цепи поколений, продолжать их дело, пользуясь их дарами, наследием -материальным и духовным. Как просто, поэтично и глубоко - есть теплая шуба, сшитая матерью, есть путь, по которому шел в своей жизни отец и которым должен идти и ты, чтобы он не оборвался. Учись, но не ради того, чтобы иметь пропитание, - это будет только обучение навыкам. Учиться - здесь это слово употреблено в более высоком смысле, не в практическом. Учись видеть жизнь во всем ее величии, размахе, противоречиях, полноте, чтобы жить осмысленно, - а это и есть жизнь. И дело не в том, чтобы иметь цель побольше накопить и побольше прожить. Не жизнь (как существование) объявлена в «Ёзден Адет» высшей ценностью, ибо существование в рабстве у человека ли, в преследовании ли иллюзорных, временных, преходящих ценностей (другая форма рабства) не является жизнью в полном смысле этого слова. Есть высшая ценность - свобода, заключающаяся не в творении произвола, не в поклонении деньгам и не в презрении к миру, а в независимости от своих низменных страстей, как и от богатства, славы, власти; свобода, которая достигается через обретение своего истинного Я внутри себя, и заслуженное уважение окружающих - вне.