Статьи

За последние годы выпущено около десятка монографий и кажущееся бесконечным число статей, в которых историческое прошлое карачаевцев и балкарцев, в том числе адыгов, осетин (и не только их), к сожалению, описывается не на базе источников, с использованием этнографического и археологического материалов, данных языка, ономастики, исторической антропологии, а по принципу «так я думаю». При этом, «исторические штудии» в них предлагаются в качестве «руководства к действию» для современных любителей истории и не только для них. В этом отношении можно сказать, что используемая авторами такого рода публикаций форма изложения, имевшая место во времена первых летописцев и мифологов, ныне переживает эпоху очередного расцвета.

В случае же, если такой «метод» изложения прошлого народов используют специалисты, то это наносит вред адыговедению, карачаево-балкароведению, осетиноведению, в целом кавказоведению как одному из многогранных и оригинальных направлений гуманитарной науки.

Кроме того, не критический анализ документов, исходящих от одного источника, не использование данных других источников, приводит иногда к курьезам, которые негативно влияют не только на научное осмысление истории взаимоотношений между народами, но и на современное состояние межнациональных отношений.

Причем, в них аргументация по исследуемой теме выглядит заинтересованной. Так, вступление в арендные отношения части владельцев Карачая с владельцами соседних обществ, преподносится таким образом, что не отдельная их часть вступала в такого рода отношения, а весь народ.

Если же взять данные по численности, например, карачаевцев, то по кабардинским данным она в течение 50 лет (конец XVIII - начало XIX в.) не изменяется и варьирует в пределах от 200 и 400 до 600 дворов, тогда как по проверенным, специально разведанным данным этого же времени (1796 – 1803 гг.), только в одном ущелье они проживали в 17 селениях. При этом отмечается, что в некоторых из них насчитывалось до 500 дворов. В произведении Лиона Багратиони, который был им подготовлен в 1798 г. для последнего царя независимой Грузии Георгия XII, отмечается, что «Карачай одна община, в целом им приписаны 3025 дымов… изначально было царским и впоследствии сделалось княжеством. Среди их жителей есть князья, дворяне…».

В записках же карачаевских князей и дворян начала XIX в., а также в письме генерала Эмануеля Трапезундскому губернатору и Анапскому коменданту Гасан-паше, так же как в ответном письме паши генералу, в записках Г.А. Потемкина (1780-е годы), В.Н. Швецова, Д.И. Аглинцева и др. политическое положение Карачая характеризуется как самостоятельное. При этом Гасан-паша даже упрекает российского генерала в некомпетентности в вопросах, касающихся положения народов и взаимоотношений.

В других записках, например, начальника Баталпашинского уезда Н.Г. Петрусевича отмечается, что до 1828 г., т.е. до присоединения Карачая к Российской империи, только часть карачаевцев из-за малоземелья арендовала земли у князей Большой Кабарды и других соседних обществ и тем самым несла определенные этим положением повинности до момента приобретения данных земель в собственность арендаторов. Данное приобретение, судя по записке, было закреплено обычным правом, на что указывает факт того, что кабардинские владельцы уже не могли претендовать ни на эти земли, ни на продолжение выполнения повинностей бывшими арендаторами. В такие отношения со своими вассалами эти владельцы не вступали. Также заметим, что карачаевские владельцы вступали в такие же отношения с другими владетелями иноэтнических обществ. Было немало случаев, когда владельцы соседних народов несли повинности карачаевским владетелям за предоставленную им на время земли. Правда, первые не передавали в собственность вторых земли внутри Карачая.

Кроме того, Н.Г. Петрусевич отмечал, что карачаевские князья роднились с князьями Абхазии, Бесленея, Кабарды, Сванетии и других обществ, а при переселении их князей в Карачай, их статус становился некняжеским.

В 1877 г. известный российский политик, военный деятель и пытливый исследователь взаимоотношений между народами Северного Кавказа, начальник Кубанской области, член Императорского Географического общества, генерал-лейтенант Н.Н. Кармалин в своей записке в Комиссию для разбора прав сословий горцев Кубанской и Терской областей предостерегал Комиссию о вреде слушать только одну сторону и игнорировать другую при принятии решений.

Данные документов позволяют предположить, что только малая часть карачаевских владельцев, которая «раз взяв земли, не могла их отстоять», вынуждена была арендовать земли у абазинских, кабардинских, ногайских, сванских и т.д. владельцев и тем самым нести их владельцам повинности. Таких семей, скорее всего и было от 200 или 400 и до 600 семей (из более, чем 3 тыс. дымов или примерно 4-5 тыс. семей), о которых все время твердили кабардинские информанты российских властей.

В связи с вышеотмеченным, для преодоления спекулятивных утверждений о народов Северного Кавказа необходимо не только выявление «разноязыких» документов, но и критические комментарии к ним.

Такой подход касается источников как средневековья, так и нового и новейшего времени. Актуальность данной работы очевидна ввиду того, что она по данным грузинских, турецких и русских авторов в отношении карачаево-балкарцев (и не только их) практически не проводилась, если не считать колоссальной работы отечественных исследователей издавших значительный пласт русскоязычных источников.

В связи с этим следует отметить, что текущий год ознаменовался важным событием в жизни представителей исторических дисциплин карачаево-балкарского народа. В драматические годы мухаджирства жители селенья Учкулан (Большой Карачай) из рода Коркмазовых, переселяясь в Османскую империю, увезли с собой рукописный документ XIX века. Он невелик – всего лишь 2 страницы, исписанных арабской вязью, однако значимость его отражена не объемом, а содержанием.

Уникальность этого письменного источника состоит в том, что в нем (в первой его части) изложен свод ряда норм обычного права /адата/, которые возводятся непосредственно к самому Карче – легендарному предводителю, деятельность которого охватывала территории как Карачая, так и Балкарии.

Данный свод адатов, пусть и в краткой форме, находится в ряду других сборников обычного права народов Кавказа – «Кодекса Рустем-хана Кайтагского», «Кодекса Умма-хана Аварского» и др. Поэтому рассматриваемый ниже адатный свод условно именуется «Кодекс Карчи», выступающий памятником карачаево-балкарской правовой культуры.

Документ в наши дни был выявлен турецким исследователем карачаевского происхождения Адильханом Адиль-оглу (из рода Аппалары - Аппаевы), передавшего источник автору данных строк. Перевод осуществили научные сотрудники Института востоковедения РАН – кандидаты исторических наук А.К. Аликберов и Ф. Бадерхан, заведующий отделом исламоведения Карачаевского научно-исследовательского института И.А. Лайпанов. Их перевод публикуется ниже. Ценные замечания и предложения по тексту предоставлены к.и.н. Р.Т. Хатуевым, за что автор данных строк выражает ему свою благодарность.

Генеалогические предания народов Кавказа, в том числе карачаевцев и балкарцев, обусловленные исключительно почтительным отношением на протяжении всей обозримой их истории, выступали важнейшим фактором правовой регуляции семейно-брачных, имущественных и наследственных отношений, а также основанием социального статуса (сословной принадлежности).

Рассматриваемый документ из Турции содержит генеалогию старинного тухума (тукъума) Джанибековых, которые вместе с Семеновыми и Коркмазовыми, составляли знатное узденское подразделение (къауум) Трамовичей (Трамла), восходящее к единому прародителю по имени Трам-Хан.

Среди местных любителей истории сейчас имеет хождение растиражированные материалы 1868-1872 гг., составленные по итогам посемейной переписи карачаевских фамилий под руководством начальника Баталпашинского уезда Н.Г. Петрусевичем и 5-ти карачаевских депутатов (ротмистра Хаджи-Мурзы Крымшамхалова, поручика Пшемахо Дудова, Муссы Байрамукова, Хаджи Байрамкулова, прапорщика Джамболата Байчорова), участвовавших в работе Комиссии для разбора прав сословий горцев Терской и Кубанской областей6. Но эти материалы содержат множество ошибок в части происхождения значительной части фамилий Карачая, в силу чего не могут использоваться исследователями без весьма критического подхода. Да и сам Н.Г. Петрусевич отмечал, что текст «дурно составлен. Нужно было предоставить подробные соображения, а не общее указание».

Известно, что при рассмотрении происхождения, например, рода тех же Коркмазовых в 1868 г. уездный начальник Н.Г. Петрусевич, берет во внимание отнюдь не сообщения тех самих потомков Трама, депутатов от карачаевцев или дискуссии в собраниях сословной комиссии, ногайцев, части кабардинцев и абазин (например, полковника князя Магомет-Гирея Лова). Он ориентируется на данные части депутатов от абазин (майора Зурапа Аджиева, прапорщика Джамбота Шереметова, прапорщика Тепсуроко Абаева), привел неисторическое предание о том, что родоначальником Коркмазовых был Коркмаз Коркмазов, живший во времена указанных выше депутатов, т.е. гораздо позднее, нежели эпоним этого древнего тукума.

Сам К.Коркмазов представлен частью абазинских депутатов как аталык (воспитатель) абазинского узденя 1-й степени Арчиллю Трамова, у которого смог выкупиться и стать родоначальником узденской фамилии Кормазовых. При этом К.Коркмазов в такой трактовке выступает как лицо, зависимое от Хустоса Бостанова.

В реальности же, согласно генеалогическому преданию карачаевцев, между Хустосом Бостановым и Коркмазом Коркмазовым из-за земель (по р. Дууту) произошел конфликт, урегулированный медиаторами, в числе коих значатся Азиз-апенди, Орчалы Трамов, князь Бадра Крымшамхалов.

Кстати, сами абазинские уздени Трамовы в одном из своих преданий вели свое родословие от прибывшего из Крыма хана Трама, чьи потомки проживали вместе с Боташем, родоначальником карачаевской уллу-узденской фамилии Боташевых в Боргустане.

В карачаевских преданиях, упоминающих и предков Трама – таких как Карахан, Тогъай и др., сообщается, что абазинские Трамовы представляют собой ветвь, ведущую свое родословие даже не от самого Трама, а от его потомков Коркмазовых.

Добавим, что версия происхождения Коркмазовых, изложенная Н.Г. Петрусевичем, противоречит также более раннему сообщению российского академика Г.-Ю.Клапрота (1807-1808 гг.). Последний, опираясь на данные, прожившего до эпидемии чумы (до 1804 г.) несколько лет в верхнекубанском Карачае армянского купца Захара Ивановича Чергилова (Шергиляна) о тукуме Коркмазовых, пишет: «Можно назвать следующие княжеские семьи в Карачае, с ныне живущими здесь членами этих семей: …11. Семья Корхмас (Корхмасларин /верно: Коркмазлары, т.е. Коркмазовых. – Ред./): Корхмас, Хасан, Хаджибек, Хагим».

Коркмазовы, строго говоря, князьями не были, но их влиятельный статус «высших узденей» (уллу ёзден) говорит сам за себя.

Не случайно Алиса Коркмазов, наряду с Канаматом Дудовым, Алибием Крымшамхаловым, Темир-Солтаном Кочкаровым, Пучаем Байчоровым и Шаваем Узденовым, как представитель тухумов, входящих в число «влиятельнейших» и «первейших» привилегированных родов Карачая, оказался в числе аманатов.

С Коркмазовыми устанавливали родственные связи кабардинские уздени 1-й степени, а архивы сообщают, что этот тукум владел 970 дес. из лучших земель Карачая на правах родовой собственности, в т.ч.: «а) По р. Джанай и Джалан-Кол; б) По р. Аман-Кол; с) По притоку р. Даут – Коджак-Тёбе и д) По р. Дауту и Учкулану в разных местах». Мы здесь опускаем данные о землях, благоприобретенных представителями данной фамилии.

Если попытаться реконструировать исторические события по преданиям, то получается, что потомки Трама-Хана проживали в Карачае до того, как здесь вместо старой династии Карачаевичей установилась власть Карчи и его потомков – Карчаевичей. Например, автору этих строк в ходе полевых этнографических исследований удалось получить генеалогию Коркмазовых, записанную в самом начале ХХ в., – до 23-х (!) поколений по мужской линии. Это уводит нас к самому началу XIII века, т.е. к эпохе татаро-монгольских завоеваний или к более раннему периоду – ко времени властвования грузинской царицы Тамары.

Получается, что Трамовичи, так же как Хустосовичи и Шатибековичи появились в Карачае примерно в конце раннего средневековья, а возможно и в более ранний период, что косвенно подтверждается преданиями о Карче и Шатибеке, а также о происхождении фамилии Бытдаевых, появившихся до Шатибека, и вошедших в подразделение Шатибековичей.

Заметим, что в генеалогии Коркмазовых встречаются двое Коркмазов – ранний (Старший – Хан Кормаз или Уллу Коркмаз – родоначальник фамилии) и поздний (Младший – Коркмаз Коркмазов).

Сохранившиеся в памяти старожилов Карачая имена фамилий жен глав 12 поколений Коркмазовых, говорят о том, что они являлись представительницами высших сословий Карачая и соседних обществ (узденей и даже княжеских родов – чанков и биев).

Некоторые семейства таких домохозяев, как, например, Хасана, Даулета, Эльмурзы, Мисоста, Дагира, Азамоста, Омара, Хуштая, Хаджи-Гирея, Саралыка, Конали, Саралыпа, Салмана, Тугана, имели немало крепостных крестьян и дворовых. Им несли повинности азаты (вольноотпущенники), у них же имелись свои вассалы из сословия каракишей (свободных общинников) и даже из караузденей.

Всё это мы привели для того, чтобы при исследовании генеалогий по одним документам не забывали привлекать другие, дабы не совершить ошибки уже исследовательского характера.

***

Обратимся к тексту рассматриваемого документа. Предание, которое приведено в полном соответствии с существовавшей в мусульманском мире формой изложения генеалогий – в начале идет историческое повествование с отражением социальной структуры общества, а затем собственно генеалогия, роспись которой принадлежала упомянутому Коркмазу Коркмазову.

Теперь о содержании предания. В приводимом ниже тексте говорится о Карче – родоначальнике карачаевских княжеских (бий, чанка, тума), а по некоторым преданиям части узденских тухумов Карачая, предводителе карачаевского народа и правителе Карачая, а также об упомянутом Трам-Хане и его потомках – Трамовичах.

Согласно различным фольклорным источникам, фиксируемым в течение всего XIX в. и начале ХХ в., Карча был родственником султана и первым браком был женат на дочери султана. От этого брака у Карчи родился сын Дуда и дочь Кюнсюлю, которую он выдал замуж за Крым-Шамхала. А было это 616, 700 лет назад, говорится в преданиях, записанных в 1899 и 1915 годах, по данным 1849 года – более 900 лет, а по записям 1860-х и 1896 годах – 600 или 587 лет назад.

Территория, на которой мы встречаем топонимы (название пещер, перевалов, крепостей, башен, поселений, творений природы – причудливых камней или холмов) с именем Карчи охватывает земли от Балкарии (р.Черек) до р. Уруп. Две Крепости Карчи встречаются на территории Черекской Балкарии – это Карча-Кала или современное название Болат-Кала и Карча-Кала в селении Сауту, которое, по преданиям основали Карчаевы. Карча-Тешик - пещера Карчи в той же Черекской Балкарии и указанный на карте 1849 г. хребет Карча, соединяющий Черекское и Чегемское ущелья. Карчаны обасы (Могила Карчи), Карчаны къадау ташы и Карча-джурт – поселение в Картджуртском обществе (в Большом Карачае). Карча-Тёбе (Холм Карчи) и Карча-Кала в Архызском ущелье (Зеленчукский район) и Карчала хадаусу (Памятник Карчаевичей) в Загеданской долине или на плато Загзан-тюз (Урупский район) и т.д.

Карча в преданиях карачаево-балкарского народа выступает законодателем, установившим, по прибытии в Карачай, новый свод законов (джорукъ) с новыми правовыми нормами (тёреле).

Существовал также Кодекс этических норм – Карча-намыс, который являлся частью более широкого неписаного /а отчасти и писаного/ свода правовых норм Карачай джол-джорукъ («Законы Карачаевского пути», аналога «Русской правды»). Правила Карчи, называемые в народе Карча тёреле, скорее всего являлись частью Карачай джол-джорука.

Некоторые нормы приводимого ниже «Кодекса Карчи» (установление подати в пользу верховного правителя, введение отработочной ренты, регуляция изменения сословного статуса) свойственны были для развитых в социально-политическом отношении обществ, находившихся на раннегосударственном уровне развития. Правда, по тексту видно, что исламская правовая система еще не вытеснила обычно-правовые нормы.

И это несмотря на то, что история ислама у горских элит, часть которых считала себя наследницей исламизированной элиты Золотой Орды, с XIV века никогда не прерывалась и продолжалась на протяжении всего позднего средневековья. Хотя можно предположить, что некоторые из предков карачаевцев исповедовали ислам и в более ранний период. В преданиях отмечается, что один из предводителей и правителей Карачая вельможа Карачай имел трех, в других версиях двух, сыновей, двое из них носили мусульманские имена (Махий, Мухаммед), а третьего звали на карачаевский лад Сосуранбек.

Карачай считается более ранним насельником Карачая, чем Карча. Князь или хан Карча скорее всего исповедовал христианскую религию, о чем можно судить по зафиксированному в 1909 г. имени его деда Френк, или Перенк-хан. Он жил в местности Чуана, говорится в предании. На данной местности располагается христианский храм Х в. с тем же названием. Ференками же карачаевцы называли европейцев, христиан. Скорее всего его нукеры, покинувшие, по преданию, Кёзлёу (Евпаторию) также исповедовали христианство и были изгнаны с Крыма каким-то народом. Можно предположить, что Карча не противился принятию ислама своими подданными, что говорит о его связях с шамхалами, являвшимися, скорее всего, мусульманами.

Не случайно в преданиях карачаево-балкарского народа упорно подчеркивается, что часть его элиты была мусульманской и происходила из Маджар одного из известных мусульманских центров Северного Кавказа. Другое дело, что другая, «немаджарская» часть элиты долго оставалась приверженцем различных, главным образом синкретичных культов. У них ислам окончательно мог утвердиться где-то в XVI – XVII вв.

В одном интересном предании, зафиксированном учеными-геологами Н.А. Штоффом и М.М. Беггровым в 1912 г. отмечается следующее: «Влево, на небольшой горной террасе расположен… отселок из нескольких дворов…, это – Марджа-Сын, место знаменитой в истории Карачая битвы начала XVII стол. До того времени карачаевцы, заселяя глухую горную местность, пребывали в язычестве; крымский хан, ревнуя о распространении ислама на Кавказе, отправил для священной войны два отряда, составленные из храбрейших хаджи (пилигримов в Мекку). Они, во славу Магомета, в долинах Зеленчуков успели обратить в ислам рассеянные и не сплоченные адыгейские племена.

У верховьев Кубани отряды встретили сплоченное и независимое дотоле карачаевское племя, которое выступило на защиту своей родины с национальной святыней – идолом, по имени Марджа.

Несмотря на все усилия, воинственные проповедники ислама были разбиты наголову и должны были отступить, но и карачаевцам эта победа обошлась так дорого, что они не были уже в состоянии противодействовать дальнейшему натиску врагов, вскоре были покорены и обращены в ислам, завися от турецкого военачальника, проживавшего в местности, где теперь расположен Баталпашинск».

Скорее всего отмеченное в сказании событие произошло не позже первой четверти XVII в.

Об этом косвенно говорится в собранных в 1636 г. (по старому календарю или по новому – в 1635 г.) сведениях, изложенных в отписке терских воевод князя В.П. Ромодановского и других в Посольский приказ: «Да октября, государь, в 26 день пришол к нам холопем твоим в съезжую избу терской окоченин Андея Алабердеев. А в распро¬се нам холопем твоим сказал: был он в Кумыках и сказывали де ему у Кумыках в розных кабаках кумыцкие люди, что крымской царевич с крымскими людьми ис Крыму вышел, а стоит в Кабар¬де и в Карачаех».

В точности невозможно определить был ли факт пребывания в Карачае крымского царевича и крымских людей в 1635 году результатом договоренностей между ними и карачаевцами или это случилось по иным, приведенным в предании, причинам. Тем не менее данный факт примечателен тем, что между Карачаем и Крымским ханством к 1635 году сложились достаточно тесные связи и скорее всего карачаевская знать была готова оказать Крыму помощь в противостоянии с другими государствами и обществами.

В приводимых американским профессором Б. Кеннеди данных, говорится об участии карачаевцев в одном из крупных в истории морских сражений при Липанто в 1571 году на стороне Османской империи против объединенных сил европейских стран, а также упоминание среди награжденных за 1582 год Карачай бея (князя) Кази-оглу Мырзабека, дает основание говорить о том, что часть карачаевцев могла находится под покровительством Османской империи и с более раннего периода, чем с начала XVII в., о чем карачаевцы твердили в письме Трапезундскому паше и коменданту Анапы Гасан-паше в 1826 году.

На исторической карте 1630 г., которая готовится к изданию, указан лагерь и поселение на Кубани ниже верховий Кубани, т.е. на территории современного г. Баталпашинска под именем Karationi т.е. Карачиони. Скорее всего, речь идет о месте, которое, в силу того, что там сидел турецкий военачальник, контролировавший карачаевцев, было названо именем народа. Можно также допустить, что в этом месте ранее стояла какая-то резиденция карачаевских князей или значимое поселение карачаевского народа.

В ходе сбора фольклора карачаевцев и балкарцев, собранного сотрудниками Кабардино-Балкарского НИИ в 1970-е годы в Карачае в подтверждение данного предания зафиксирована паремия «времен возвращения карачаевцев и балкарцев в истинную религию – ислам»: Къарачай Марджа Къырым ханны Алласын хорлады» – «Карачаевский Марджа победил Аллу Крымского хана». Существуют также другие выражения, где упоминается Марджа: «Эй, Марджа, эй», «Кет, Марджа, кет» – «Уйди, Марджа, уйди», «Ий, Марджа ары бир атла» – «Ий, Марджа перейди туда-то»; «Марджа, бери бир олтур» – «Марджа, садись, пожалуйста, здесь»; «Тейри, марджа ол алай тюйюлдю» – «Ей богу, марджа, это не так». Во всех паремиях понятие марджа употребляется в форме вежливого обращения в значении «прошу вас».

Кстати, этот термин известен и у адыгов (маржа), башкир (марджа), чувашей (маджра), которые, как и карачаевцы не сохранили ясности его этимологии.

В народе данное слово трактуют как «марджа адамны тюрсюнюне, джюрюгенине, хатына сый берген сёздю» – «марджа почтение лика, поведения человека». Такая этимология позволяет нам предположить о том, что под понятием марджа карачаевцы понимали образ какого-либо божества.

Вряд ли образу или идолу (мардже) какого-то божества или христианскому святому в XVII в. поклонялась вся карачаевская знать, считающая себя наследницей мусульманской элиты золотоордынской империи. Скорее всего, речь шла о языческом пережитке или сохранении христианской веры у другой ее части. Знать Карачая в XVII в. была повязана теснейшими узами не только с мусульманскими домами Тарковского шамхальства, Ширвана (Шемахи), Кабарды, ногайского Казиева улуса и др., а также приобщена к культуре исламского Востока (арабографичные памятники из Картджурта 1695 г., Холама 1709 г. и др.), но и с христианскими государственными образованиями Грузии, с Россией.

В связи со сказанным следует заметить, что в рассматриваемом документе упоминаются как шамхал, так и крым-шамхал. Скорее всего, по известной в фольклоре практике произошла контаминация, соединение в одном предании несколько разновременных событий, а именно породнение в одно и то же время Карчи (и его рода) с шамхальским домом, некогда самым могущественным на Северном Кавказе и с крымшамхальским.

Добавим, что в анализируемом тексте повествование о князе Каншаубие и его жене Гошаях-бийче (в т.ч. о порче, наведенной на князя, о двух его дочерях по имени Кантин и Каз, об отъезде Каншаубия в Шемаху) известно в записях фольклора дореволюционных времен. В их числе – публикация 1849 г. (сказание и песня-поэма «Каншаубий»), записи 1867 г. (упоминание Нарышкиных о «Ханчау-Бие» и «Кошеях»), 1885 г. (композитор С.И.Танеев, аннотация к нотным записям песни «Ханшаубя»), 1903 г. (Н.П.Тульчинский, сказание и песня «Каншау-Бий»).

В то же время известная по песням лошадь (генджатай) Каншаубия в нашем тексте оказывается была преподнесена Каншаубию в виде дара Гиназом Трамовичем, так же как связь Гиназа с Каншаубием в прежних записях не встречалась.

Упоминаемый в тексте Каншаубий, являвшийся в других преданиях сыном Бекмырзы, выступает сыном Крымшаухала, что следует понимать как принадлежность Каншаубия к Крымшамхаловым.

В одном из преданий, сообщенных в 1990 г. замечательным эфенди Карачая Даут-хаджи Батчаевым (1898 г.р., а. Кумыш), Бекмырза Крымшамхалов именуется сыном Къырымбека (или Къырым-Хана), внуком Шамхала. Къырымбек и его нукер Темурка Хубиев были будто бы изгнаны Карчой (из рода Тогъай-Хана) потомка некоего Бёкюрлю Карачая.

Кырымбек был впоследствии прощен и вернулся, но титуловаться ханом более не мог. Он стал титуловаться бий («князь»). Скорее всего здесь мы имеем дело с соединением в одном предании разновременных событий - время правления в Карачае шамхалов и приход на их место крымшамхалов. Среди имен шамхалов встречаются Кара-Кючюк, Сайларбий и другие, которые могли быть шамхалами, уступившими место крымшамхалам. О том как и каким образом произошел переход власти в Карачае сперва от Карачаевичей к Карчаевичам, затем к Шамхалам, после к Крымшамхалам ждет своих исследователей, здесь же отметим, что вряд ли данный переход был мирным, так как если было по иному, то Крымшамхалы сохранили бы свой титул Шамхалов.

Добавим, что в языковедческой споры об этимологии термина крым-шамхал по сей день не утихают; его семантика, видимо, связана с понятием къырым в смысле «остаток, следующий после основной».

Есть соблазн допустить, что в Карачае часть владетелей носила дагестанские титулы шамхал и крым-шамхал, тем более, что в Дагестане известен титул карачайлар или карачи-беклер. Древние узденьские роды Карачая Алиевы, Борлаковы, Шамановы происходят из тех территорий Кумыкии, в которых правителями являлись карачайлар или къарачи-беклер. Носители данных соционимов в Карачае и Кумыкии считаются в народе самыми древними насельниками данных регионов. В Карачае известны потестаронимы Хан-Къарачайла – «Ханы Карачаевичи» Керти-Къарачайла букв. «Истинные Карачаевичи», в смысле реальные владетели, феодалы. Данный социальный статус носили Адурхаевичи (Адурхайла), Будиановичи (Будианла), Наурузла (Наурузовичи) и некоторые другие знатные или сырма-узденские подразделения карачаево-балкарского народа.

Вес Карачаевичей был настолько велик в обществе, что при нарушении князьями, чанками потомками Карчи – Карчаевичами правил или законов, они могли не только в судебном порядке наказать их, но и вынести на своём собрании смертный приговор нерадивым князьям, который всегда приводился в исполнение. То же самое было среди кумыков. По всем важным вопросам судебного характера кумыкские шамхалы и крымшамхалы обращались к карачайлар или карачи-бекам, вердикт которых был окончательным и не мог быть обжалован шамхалами и крымшамхалами, другими владетелями. Их, как и карачаевских Карачаевичей в Карачае, считали хранителями законов. В переписке по законопроекту об определении сословных прав коренного, преимущественно мусульманского населения Кавказского края, отмечалось, что даже потомки Карчи «чанки нередко ставились на один уровень с уллу-узденями», т.е. уллу-уздени или сырма-уздени трех разрядов были в своих правах даже выше чанков.

Дагестано (кумыкско)-карачаевские социальные связи подкрепляется и другими данными. Постоянным местом проживания Шамхалов Дагестана являлся Кази-Кумух, тогда как их зимней резиденцией было укрепление и поселение Тарки. В Карачае постоянным местом проживания Крым-Шамхалов были два поселения Камык и Тар-ауз, а зимняя их резиденция находилась в укреплении Торкачи, или Таркачы (букв. Таркское) или Эль-Таркач.

Вполне вероятно, что понятие тар в названиях Таркачи и Тарки уходит своими корнями в древнетюркский период истории Северного Кавказа. Так, у гунно-савиров или хазар по сведениям албанских епископов Виро и Израэля (VI в.), приведенных в произведении Мовсеса Каланкатуаци (Х в.) упоминается святилище как Дарку-нанд. Они же упоминают у них культ «Громогласного Чопа», в котором нельзя не увидеть карачаевского Бога-Громовержца Чоппа. Представляется, что здесь отражено тюркское заимствование древнеиранского дар, тар – город, укрепленное место. Возможно и другое объяснение на основе тюркского языка.

В Хазарии, как известно, некоторые города также имели наименования с дар, дер – Семендер, Баланджар. В Карачае сохранилось название такого рода – Джукку-джары – верхняя часть современного аула Каменомост.

Можно привести одинаковое карачаево-кумыкское обозначение поселений (кент и джурт/юрт): Кара-кент, Огъары Тургъул-кент (совр. Кяфар), Тёбен Тургъул-кент (поселение, которое существовало близ совр. станицы Кардоникской), Бабу-гент, Урду-кент (Карачай) и Карабудах-кент, Кая-кент и др. (Кумыкстан); Эски-джурт, Эль-джурт, Карт-джурт (Карачай) и Хасав-юрт (Кумыкстан) и т.д.

Спецификой карачаевских названий можно считать название поселений, типа Ам-гата, Инджур-гата, Гендже-гата, Джегута, Тун-гата (совр. Донгат). Возможно, что кумыкское название Дженгута также связано с гата. Такие названия поселений упоминаются у печенегов и как заимствование известны у украинцев (хата - дом), русских (кита, ср. Китай-город в г. Москве), а через посредство карачаевцев у абазин кыт - поселение.

Кроме того, основная часть названий сословий и сословных подразделений в Карачае и Кумыкстане полностью совпадают: Бий – Бий, Чанка – Чанка, Уллу-Уздень – Уллу-Уздень, Тюз-Уздень – Дюз-Уздень (кумыкск.), Тёгерек-Уздень – Дёгерек-Уздень (кумыкск.), Чагар-Кул – Чагар, Кул – Кул. Данные названия вошли также в русский язык и были приняты в административных делах при определении сословных групп других народов Северного Кавказа. Мы здесь не затрагиваем проблему языка – и карачаевский и кумыкский языки включаются в одну подгруппу тюркских языков, которая по мнению сотрудника Института языкознания РАН д.филол.н. О.А. Мудрака сложилась в эпоху Хазарского каганата.

Такое совпадение названий не только населенного пункта, но и социальных стратов скорее всего вызвано существованием в прошлом общей государственности карачаево-балкарцев и кумыков. Была этой государственностью Гуннская держава или государство Хазарский каганат – предмет дальнейших изысканий.