Статьи
Главная » Статьи » Материалы библиотеки » Общие 1 |
Приложение 1 КАК ВОШЛО ЗЛО В НАРТОВСКИЙ РОД
НАРТЛА! МАЛКЪАР - КЪАРАЧАЙ НАРТ ЭПОС
НАРТЫ! ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОС БАЛКАРЦЕВ И КАРАЧАЕВЦЕВ ПЕРЕВОДЫ IV. ДЕБЕТ — АЛАУГАН — КАРАШАУАЙ
Вы скажите мне, предвечные горы,
Тайну глав своих хранящие от века исполины, Ты поведай мне, вод земных владыка, Говорливый старик — полное неведомого море,— Не свои вы мне тайны расскажите. Вы откройте мне тайну чужую: Как родилось зло среди чистых нартов? Злобу, зависть, черную измену Кто занес, посеял в тот род беспорочный, Что из сердца Тха великого родился? Ревом волн мне отвечало море, Мне в ответ вершины гор загрохотали: «Впору нам беречь свои-то тайны, Об чужих и знать нам нет охоты! А спроси, старик, коль хочешь, ветра, Он из края в край земли летает, Знай, летает — все чужое знает». — У старого нарта, у Девета Золотого Девятнадцать сынов народилось (Дочерей считать — не нартовское дело). Как вступал молодец в мужской возраст, По обычаю ему голову брили. Надевали оружье, на коня садили,— И теперь ведь у нас так же ведется... Только вот какой еще был у нартов обычай: Когда молодцу голову брили, наделяли оружьем, на коня садили — В ту пору не его, а младшего брата женили. — И выросли братья, сыновья Девета Золотого, Все переженились, у них дети и внуки родились; Лишь старшему, Алавгану, всё жениться пора не пришла, Всё пора не пришла, хоть давно уж она и ушла. Половина волос у нарта побелела, Сетью старости лицо его покрылось, Одинокий, сумрачный он бродит, Словно зубр-одинец (?) заматерелый, И в своем роду уж нет ему невесты. Дразнят дети старика холостого: «Слышно, нарт, ты прясть уж научился; Ткать учись — без бабы сам стань бабой, Чтобы голым щеголять не довелося!» А большие, меж собою ссорясь, «Счастье Алавгана» — как проклятье сулят. Не стерпел Алавган такого поруганья, И пошел старый сын к древнему Девету. Войдя, шапку снял, перед постелью стал И отцу поклонился, так речь держал: «Отпусти меня, батюшка, на дальний Север ехать, Избивать безбожных эмегенов. Надо мною уж люди смеются, Что я, дома сидя, просидел свою нартовскую удаль». Сыну Алавгану так Девет ответил, И был мудр тот ответ прозорливого старца: «Коли едешь ты, сын, в наезд на эмегенов, Заслужить коль хочешь перед Тха-владыкой, Что, создав нас, крепко заповедал Не щадить того проклятого отродья,— Я на тебя дам мое благословенье, Дам благословенье — а с ним все вооружение: Шлем Бидасов, Царехову кольчугу И сырпын, богатырскую шашку,— Я для старшего в роде их сковал-сработал. И коня я дам тебе — вещего Гемуду. Скован конь тот мной из черной стали, Оживлен Тха-владыки дуновением И стоит — ждет хозяина — в глубоком подземелье... Все я дам тебе. Ты же дай мне клятву, Что из стороны безбожных эмегенов Никого сюда не приведешь живого,— Приведешь ты гибель нартовскому роду. Дай мне клятву, сын. И клятву ту исполни, Хоть меня, вернувшись, в живых уж не застанешь!» И Алавган старику-отцу поклялся, Отъезжая, дал ему крепкое нартовское слово, Что из стороны безбожных эмегенов Никого он к нартам не ввезет живого. То не черная туча с гор несется Над холодной степью, молнией блистая, И не гром гремит сквозь завыванье бури — То могучий нарт на коне своем вещем Гемуде Беспощадно громит эмегенов. Его шашка — сырпын, как молния, блещет, Словно гром, гремят ее удары Сквозь предсмертный вой и стон сраженных. Поднялись в степи горы из трупов, Разлились в ней реки — реки черной крови. Вдаль, на страшный Север, в мертвые пустыни, Обезумев, бегут живые эмегены, А за ними, как день за ночью, Неотступно идет и неизбежно Мчится нарт Алавган на чалом Гемуде И свистящим, ярко блещущим сырпыном Рассекает на части отсталых. У широкой реки, у славного Идиля, Натянул нарт Гемуде поводья. На ту сторону, в песчаные пустыни Нет пути — кому жизнь надоела?.. Осадил коня. Глядь — в пещере под обрывом Притаились трое великанов: Старик с сыном прячут котел древний, закопченный, Не велик котел и не мал: сорок быков в нем сварится; С сорока котел медными ушками, А старуха вход в пещеру зашивает; Камень с камнем сшивает, иглой быстро тачает,— А игла-то с вековую сосну... Крикнул нарт на коня, из ножен шашку вырвал И помчался вниз к прибрежной пещере. Вдруг на середине той реки Идиля Поднялась над водой голова девы-эмегены,— Словно гром, гремят ее удары, Точно угли, под ресницами очи сверкают... «Слушай, нарт Алавган, не губи моих близких,— Говорит ему та красавица-дива,— Я к тебе, старику холостому, выйду, Не побрезгаю твоею седою бородою,— Так и быть, бери меня женою, Хоть на свете нет меня красивее и стройнее!» Ничего ей старый нарт не ответил, Покосился на нее исподлобья И смахнул, слегка лишь двинув шашкой, С шеи голову сына-эмегена. Из воды красавица по пояс показалась; Словно тополь, ее стан высок и строен, Белей горного снега ее тело,— Она молит нарта, к нему руки простирая: «Хоть отца-то с матерью оставь мне, Нарт могучий. Пожалей их старость! Погляди: иль я тебе не нравлюсь? Где ты видел лучше грудь и шею, Стан стройнее и круглее руки? Эта грудь к тебе крепко прижмется, Эти руки вокруг шеи твоей обовьются, Вся твоей я буду!» Но нарт не поддался, Оторвал насильно взор от искушенья И, нахмурив брови, стиснув гневно зубы, Старика-эмегена разрубил с размаха... Застонала красавица, громко зарыдала И, на камень из воды поднявшись, Вся Алавгану показалась. «Господин мой, вот — я твоя рабыня, Если мать хоть, старуху, пощадишь ты... Если ж нет, я тотчас кинусь в воду: Утонув, красоту свою рыбам отдам я, Они все ж не холоднее тебя, камня!» Закружилось все в глазах у Алавгана, В голове его словно молоты забили,— И рукою за грудь ухватившись, Там, где сердце, что птичка, трепетало,— Так промолвил старик языком иссохшим: «Пусть живет. Пусть старуха уходит! Только ты приди! Приди ко мне скорее». Лишь сказал Алавган те речи, Вдруг кольчуга грудь его сжала, Его голову шлем отвернул от девицы, И сырпын сам в руке на старуху поднялся, А отцовский конь, вещий Гемуда, Сильно в камень копытом ударив, Ему молвил человечьей речью: «Помни, нарт, ту великую клятву, Что отцу ты дал перед отъездом...» Но уже девица к берегу подходит, На песок выходит, наготой блистая... И презрел Алавган ту великую клятву... Что он дал отцу, из дома уезжая, Сломал старый нарт свое крепкое слово: Эмегену-деву на руки хватает, К груди прижимает, на коня сажает, Чтоб везти ее в нартовскую землю, Чтоб отродье безбожных эмегенов, На беду, ввести в свой чистый дом женою. На коня он с собой сажает эмегену. Не сдержал того бремени Гемуда, Словно лук, его стальной хребет согнулся, Задрожали, подогнулись его ноги, И промолвил конь речью людскою: «Господин мой, сын безгрешного Девета, А обоих вас нести мне не по силам! Ты послушай, нарт, мое доброе слово: Чем хребет мой сломать под эмегеной, Ты меня нагрузи дорогой добычей — Тем котлом с сорока медными ушками, Что старик-эмеген в пещере спрятал. В тот котел и мяса класть не надо: Лишь водой налить да огонь разложить,— Сорока быков наполнится он мясом, И покуда в доме Алигата — В доме старшего над нартами рода — На святой цепи котел висит прикован, Будет крепко племя славных нартов, Да и голода мук не узнает». Пока речь ту держал вещий Гемуда, Эмегена не промолвила ни слова, Только, злобно глазами сверкая На него, скрипела белыми зубами. А как смолк он, она так сказала Алавгану, криво усмехнувшись: «Все, бывало, муж давал за жену выкуп, А теперь — жена дает за мужа! Что ж, бери котел мой: без него-то, Видно, нарт, жены ты не прокормишь!» Принял нарт Алавган совет Гемуды, Из пещеры котел чудесный вынул И, взвалив его себе на плечи, Словно раб, пошел, от бремени сгибаясь, У ноги чаровницы-эмегены. А красавица, с гордою усмешкой, На коне, красуясь, госпожою едет... Ой, спасибо тебе, милостливой смерти! От чистого ................. тьмой закрывшись, Ты позор тот от него закрыла! Примечания. ГЛМ. Фонд Миллера, ф. 2, оп. 144, инв. № 11, с. 2—3, балк. Опубл.: КБФ, с. 420—421. ↑ Наверх ↑ | Содержание | 58. Как Алауган женился на эмегенше | 59. Алауган и пятиголовая девушка-эмегенша
Просмотров: 559
|
|
Всего комментариев: 0 | |