Учреждения юстиции и правоохранительные органы Карачая в 1917-1943 гг.
Узденова Сусана Борисовна

ГЛАВА 2 ПОЛИТИЧЕСКИЙ СЫСК В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Материал, изученный в процессе разработки темы представленной диссертации, позволяет нам проследить не только процесс возникновения и развития регионального уровня органов юстиции, внутренних дел и госбезопасности, но и понять, насколько он был тесно сопряжен со всем ходом государственного строительства на Юге России. Исследование позволило нам, на примере данного региона, еще раз убедиться в том, что перед страной не раз стояла альтернатива политического развития.

Один раз – сразу же после свержения монархии, а второй – в нэповские годы проявились возможности, реальный внутренний потенциал россиян построить общество с современной, цивилизованной правовой культурой. Именно тогда были резко урезаны полномочия репрессивных структур, а на историческую сцену стали выходить важнейшие компоненты гражданского общества, включая выборность региональных и местных органов государственной власти и самоуправления. Именно тогда проявились зачатки правового «единства во многообразии», когда в национальных окраинах страны коренное население получало возможность использовать собственный исторический опыт правовой регуляции внутренней жизни, принципиально не противоречащий общегосударственным принципам и нормам юстиции. Были показаны убедительные примеры воссоздания единого многонационального государства без жесткого административного прессинга, силового давления по этническим или религиозным признакам.

Дальнейшая эволюция в таком направлении после Февральской революции 1917 года, как представляется, могла бы дать такой же образец сильного, полиэтничного и поликонфессионального федеративного государства на демократических началах, как нынешняя Индия. Если бы эволюция брала начало с нэпа, то примерный аналог можно видеть в современном Китае, где при доминировании коммунистической идеологии, форсированным путем идет монтаж основ правового социального государства с сильными компонентами гражданского общества и рыночной экономики⁵³³О четырех социальноэкономических укладах в Карачае в нэповские годы см.: Тоторкулов А.М. Карачай в годы НЭПа //Алиевские чтения. Ч.1. Отв. ред. С.У.Пазов. – Карачаевск: КЧГПУ,1998. – С.320321.

Однако, история распорядилась так, что ни после Февраля 1917го, ни после нэпа страна так и не повернулась к спасительной альтернативе строительства подлинно правового государства. Вместо многообразия был избран путь унификации правовой культуры, типизации общественного бытия при жестком, всепроникающем и удушающем контроле со стороны правящего режима, обслуживающего его государства. Федеративная Россия советского типа так и не состоялась в качестве жизнеспособного государственного образования, превратившись в элемент (пусть и ключевой) унитарного Союза ССР.

В результате выстраивания сталинской «вертикали» и избыточной централизации административного, социального, хозяйственного, культурного систем на всех уровнях формальной Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (да и в остальной части СССР), была абсолютно уничтожена гражданская инициатива⁵³⁴Некоторые авторы указывают на то, что проявлять некоторую инициативу разрешалось: напр., студенческие строительные отряды, коммунарское движение, МЖК и др. (Ильин М. Политическое самоопределение России //«Pro et contra». Журнал российской внутренней и внешней политики. Т.4, №3. Три века отечественных реформ М.,1999. С.81). Массовые репрессии 19201930х гг. обусловили ещё большее отторжение населения от государства (как социального института)⁵³⁵Страх вошел «в плоть и кровь» поколения 1930х гг. и не проходил десятилетиями. Характерный пример: литератор А.Урусова в свой книге воспоминаний (1975) описывает персоналии деятелей культуры, большинство которых было репрессировано при Сталине, но ни одной строкой не упоминает о факте репрессий. (Орусланы Аминат. Ёмюр танышланы сагъыныу. –Черкесск: Кар.Черк. отделение Ставропольск. кн. издва,1975)., совершенствование и само выживание которого стало делом самого государства. Источники 1930х гг. не дают ни одного образца новаторской юридической мысли, какихлибо прогрессивных тенденций в развитии правоприменительной системы. Конституционные положения, в особенности касающиеся прав и свобод граждан, остаются декларациями, реализации которых никогда не являлась серьезной целью тоталитарного режима. Причем это осознают как руководители режима, так и подвластное ему население. Последнее в перспективе особенно опасно, поскольку гражданин убеждается в формальности закона как такового и воспитывается в пренебрежении к праву («если закон не чтится принявшим его государством, то почему закон чтить должен я!»). Отсюда – низкая правовая культура населения, его правовой нигилизм, что становится серьезнейшим препятствием к построению гражданского общества.

Управленческая отрасль (включая и сферу юстиции и силовых структур) не модернизируется, работающее в его структурах чиновничество лишь воспроизводит себя. Иными словами, государство в те годы не совершенствуется и уже поэтому рано или поздно обрекалось на загнивание.

В то же время, как мы видели, государственное строительство на Северном Кавказе в 1920-1930е гг. теснейшим образом сопрягалось с реализацией национальной политики, которая проводила в жизнь ленинские принципы права народов страны на самоопределение. Следует признать, что применительно к карачаевцам российский (а затем и советский) Центр в целом шел навстречу выдвигавшимся предложениям: Карачай в своём административнополитическом статусе за короткое время возрос с уровня национального округа до автономной области, а его территория за рассматриваемый период увеличилась более чем втрое. В советское время проявлялось стремление гармонизовать возникшие у горцев еще до революции «идеи нерасторжимости исторически сложившегося союза горцев с Россией, упрочения единения с ней, дружбы и сплоченности всех народов Российского государства, взаимосвязанности их национальных культур» с идеей сохранения национальной самостоятельности и самобытности⁵³⁶Мичба Э.Н. Некоторые аспекты национальной политики России (На материалах Северного Кавказа) //Алиевские чтения. Ч.1. Отв. ред. С.У.Пазов. – Карачаевск: КЧГПУ,1998. – С.302.

В постимперском развитии правоохранительных органов можно выделить несколько этапов становления. Так, первый период (весна 1917 – весна 1918 гг.) характеризуется разрушением регионального уровня царской системы юстиции и правоохранительных органов. Определенные полномочия полицейского характера и другие правоприменительные функции получают аульные гражданские исполнительные комитеты, избираемые местным населением. Однако буржуазнодемократическая система на региональном уровне так и не была окончательно установлена, а преобразования так и не успели обрести завершенного вида.

Второй период (весна 1918весна 1920 гг.) относится ко времени гражданской войны. Во время своего первого утверждения в Верхней Кубани (мартавгуст 1918 г.) советская власть не успела создать маломальски действенных правоохранительных структур ни на уровне региона (Баталпашинского отдела), ни на местном уровне. Красногвардейские отряды той поры несли скорее ополченские, нежели правоохранительные функции. В период белогвардейской администрации (сентябрь 1918 – март 1920 гг.) в рассматриваемом регионе полицейские функции находились в руках военных, действовали органы чрезвычайной юстиции (военные трибуналы). Определенные полицейские полномочия, как и при царе, возлагались на аульных старшин. Правоохранительная система в самостоятельном виде в нагорной части региона (в Карачае) не существовала.

Третий период (1920-1922), приходящийся на годы «военного коммунизма», отмечается относительной престижностью службы в правоохранительной системе. Это объясняется определенной социальной гарантированностью в плане жизнеобеспечения (зарплата, обмундирование, продовольственные пайки) в условиях голода и послевоенной разрухи. В это время в Верхней Кубани впервые создаются структуры внутренних дел и госбезопасности в виде отделов управления и чрезвычайных комиссий (ЧК) соответственно. Тогда же возникают самостоятельные структуры уголовного розыска, а также институт народных следователей. В силовых структурах региона проходят службу и представители коренных горских народов, причем их удельный вес ежегодно увеличивается.

Четвертый период (1922-1929 гг.) совпадает с нэповским периодом и характеризуется кризисом в функционировании и комплектовании местных органов внутренних дел и госбезопасности (деморализация, коррупция, уход со службы). Это связывается с материальной непривлекательностью такой службы на фоне социальноимущественного роста частнопредпринимательского сектора.

Пятый период (1930е – нач. 1940х гг.) представляет собой этап резкого нарастания и апогея репрессивных функций органов внутренних дел и госбезопасности, ознаменовавший переход к политике «коренного перелома» и последующего ужесточения политического режима. Востребованность в карательных силах обуславливает их численный рост, а престижность службы в таких структурах позволяет делать их представителя карьеру в советскопартийных структурах.

Изучение данной темы позволяет сделать и некоторые другие выводы. В первой национальнотерриториальной автономии карачаевского народа – Карачаевском округе (19201922) – во главе местной ЧК стояли и представители коренного населения, но в последующие годы региональную структуру госбезопасности всегда возглавляли лица, направлявшиеся сюда вышестоящими органами.

Точно также, если в нэповские годы во главе регионального отдела (управления) внутренних дел мог стоять местный уроженец, то позднее этот пост занимали исключительно пришлые функционеры.

В противоположность этому региональную (областную) судебную систему Карачаевской АО в 1920-1930е гг. возглавляли карачаевцы. Большинство областных прокуроров того времени также составляли представители этого народа (лишь с конца 1930х гг. данную должность занимали русские).

Как представляется, сам факт того, что две ключевые отрасли (госбезопасность, внутренние дела) доверяли командируемым изза пределов региона лицам, а две других (суд и прокуратура) – местным, косвенно свидетельствует об особенностях кадровой политики в силовых структурах. Иначе говоря, в расстановке руководящих кадров проводился принцип сбалансированности.

Правоохранительные органы в межвоенный период имели фактически двойное подчинение. Это касалось не только милиции, подчинявшейся как вышестоящим (краевым, республиканским, союзным) органам, так и соответствующему исполкому Советов депутатов. Руководители региональных органов госбезопасности получали задания по партийной линии от региональных комитетов ВКПб.

В рассматриваемое время действовали: система судов общей юрисдикции (народный суд, участковые судьи), а в начале 1920х гг. – и областной ревтрибунал. Судебная система (как и органы прокуратуры) испытывали острейший недостаток квалифицированных кадров не только с юридическим, но и вообще с высшим образованием. Такая картина наблюдается в течение всего рассматриваемого времени.

В качестве органов внесудебных расправ на Юге России функционировали несколько видов «троек», включавшие в 1920е гг.: военнополевые тройки, региональные (областные) тройки по административной высылке, особая тройка при постоянном представительстве ОГПУ в СевероКавказском крае. В 19371938 гг. действовали региональные «оперативные тройки», наиболее известные из таких структур.