ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Завершением данной работы, безусловно, не исчерпывается тема исламизации Северного Кавказа, в частности, центральной его части. Наоборот, наше обзорное исследование направлено на то, чтобы эта тема получила специальное и комплексное рассмотрение на основе материалов, еще не введенных в научный оборот. Едва ли можно сомневаться в том, что большинство источников по настоящей проблеме – и документальных, и археологических, – еще не выявлено, а значительная часть выявленных научной общественности недоступна.

Искренне надеемся, что наш небольшой труд в какой-то мере поможет преодолеть негативное отношение к исламу, которое в отечественной историографии имеет долгую историю, причем оно проявлялось как в царское время, так и в советский период. Не избежали заблуждений и крупные кавказоведы нашего времени. Например, д.и.н. В.А.Кузнецов в своей – изданной еще в 1977 г. – популярной книжке «В верховьях Большого Зеленчука» даёт оценку роли двух мировых религий на Северном Кавказе. Вот что он пишет об исламе: эта религия сыграла «столь отрицательную роль в истории многих северокавказских горцев» (С.14-15). Ни одного слова о культурном вкладе ислама в горскую среду, куда проникали арабская письменность, образы и сюжеты классической литературы мусульманского Востока, традиции мусульманского зодчества и т.д. А вот как представляет тот же почтенный автор христианство: оно «сыграло и прогрессивную роль: христианская церковь выступала носительницей передовой средневековой культуры в таких ее проявлениях, как архитектура, живопись, музыка, прикладное искусство, письменность» (С.49)⁵³⁶Кузнецов В.А. В верховьях Большого Зеленчука. – М.:Искусство,1977. - С.14-15, 49. Такой подход вызывает искушение полагать предвзятость упомянутого автора. Что это, принцип «моя вера – светоч, а их – басурманская темень»? А ведь опытнейший кавказовед хорошо знает о том, какие передовые традиции привнёс ислам на Кавказ: Владимир Александрович издал нескольких публикаций по памятникам мусульманского зодчества Алании золотоордынской эпохи (и здесь мы использовали эти публикации).

Следует отметить и характер некоторых положений, выдвинутых в недавней монографии А.А.Глашева, посвященной истории Хазарии. В этом большом, содержательном и, в общем-то, полезном труде, которому одним из авторов этих строк уже давалась научная рецензия⁵³⁷См. рецензию Кипкеева И.С. и Хатуева Р.Т. в «Известиях Карачаевского НИИ», №5, 2009. С.124-126, вопрос об исламизации полиэтничной Хазарии (которую населяли и алано-асские племена) затронут частично. Имеются интересные моменты, которые заслуживают внимания. Но, в то же время, мы не можем разделить позицию данного автора, именующего оседлый Юг (читай: исламский мир) «консервативным», а кочевой Север (читай: Великая Степь) – «свободным»⁵³⁸Глашев А.А. Очерки истории хазар. Часть 1. М.:2009. С.200. Если мы правильно поняли отождествление Севера и Юга, то однозначность указанных оценок вряд ли уместна. Она опровергается самой историей, хорошо знающей кочевые деспотии, далеко не заслуживающие возвышенных характеристик Степи. А с другой стороны, сам за себя говорит и факт того, что именно мусульманскому Югу, якобы консервативному, принадлежат основные, наиболее прогрессивные достижения астрономии, математики, медицины, философии средневековья. Тех самых достижений, на которых училась веками Европа. Разве есть среди представителей кочевой Степи лица, равные исполинским фигурам ученых, мыслителей Юга как Бируни и Авиценна, Хорезми и Аверроэс, Газали и Руми и др.? И кто найдет среди персоналий «свободного Севера» равных таким титанам мировой литературной классики как Фирдоуси и Низами, Омар Хайям и Саади, Джами и Рудаки, Насими и Навои? А ведь они происходили с Юга, т.е. из оседлой, земледельческо-городской среды иранских и тюркских народов. Излишне напоминать, где в хазарское время располагались мировые центры просвещения и искусств, наук и ремесел. Как представляется, апология кочевого мира должно иметь свои пределы, обозначенные вехами, прочно устоявшимися в академической науке.

Тем не менее, «консервативный Юг» реально существовал. Везде и всегда оплотом консерватизма выступают замкнутые, автаркичные районы ойкумены. В нашем случае необходимо перенести внимание на просторы Центрального Кавказа, т.е. исторической Алании, где «Юг» – нагорье, а «Север» – степная и предгорно-равнинная зона. Здесь оседлый характер горских поселений сам по себе не имеет никакого значения: и в домонгольское, и в золотоордынское, и в царское время оседлые поселения имелись как в горах, так и на равнине рассматриваемого региона. Но оседлость на плодородной и обширной плоскости вовсе не тождественна оседлости в «каменных мешках» горных теснин.

В первом случае («Север») зарождаются, развиваются и расширяются поселения (в т.ч. и городские), где можно жить более-менее полноценной жизнью, неуклонно увеличивать прибавочный продукт, расширять поселенческий и хозяйственный ареал. Равнинные жители, как правило, были теснее горцев связаны с развитыми странами той поры, поэтому равнинные жители раньше горцев осваивали достижения цивилизации своего времени, раньше приобщались к культурным инновациям. У них быстрее шел рост численности населения (позволяли просторы!), а демографическое преимущество тогда, как правило, оборачивалось военно-политической доминантой.

А во втором случае («Юг») каждый год оборачивается битвой за выживание перед стихией селей и лавин, опасностями ранних зим и поздних вёсен, перманентным недостатком зерновых для людей и корма для скота. Не случайно именно у горцев бытует выражение: «Восхваляй горы, но выбирай равнину». Горы никогда не могли обеспечить потребности нормальной системы жизнеобеспечения, устойчиво расширенного воспроизводства. Здесь никогда не производилось прибавочного продукта в таком объеме, чтобы качественно изменить к лучшему уклад своего материального и духовного бытия. Веками не менялась производственные техники и технологии, привычки и навыки, обряды и ценности. Поэтому «Юг» действительно выступал оплотом консерватизма и уступал динамичным обществам «Севера». И эту картину мы видим не только на Кавказе, но и практически во всех горских культурах нашего материка, будь то в европейской Албании или азиатском Таджикистане.

Соотношение удельного демографического веса «северян» и «южан» в Алании не носило постоянного характера. В мирное время больше было первых, в годы усобиц – вторых. Установление власти централизованного золотоордынского государства и безопасности равнинных коммуникаций обусловили миграцию значительной части аланского населения из гор на плоскость. Здесь на местах старых аланских городищ (напр., Верхний и Нижний Джулаты) и на совершенно новых местах (напр., Маджар) возникали поселения, где развитие получили земледелие и ремесла. Конечно, в период Смуты («Великой замятни»), походов Тимура и других потрясений шел уход населения в спасительные горы. Но со стабилизацией ситуации они возвращались на равнину, где возрождали жизнь. Аланский «Север» всегда был культурнее, развитее аланского же «Юга».

Так было вплоть до падения последнего чингизидского государства – Большой Орды на рубеже XV-XVI вв., когда равнина вновь и на несколько веков стала опасной для прочной оседлости. Тогда «этнополитическая ситуация на Центральном Кавказе изменилась коренным образом», поскольку, как пишет В.М.Батчаев, «балкаро-карачаевцы и осетины – немногочисленные остатки некогда могущественных ирано - и тюркоязычных племен, оказались запертыми в теснинах Большого Кавказа, почти изолированных от внешнего мира». Это имело для них печальные последствия, так как «территориальная расчлененность отдельных локальных групп, изоляция их от равнины и отсутствие жизненного пространства обусловили крайне замедленные темпы» целого ряда процессов – демографических, социально-экономических, культурных, этнополитических⁵³⁹Батчаев В.М. Балкария в XV - начале XIX вв. М.,2006. С.184.

Освободившиеся равнины бассейна Терека не стали безлюдными, их освоил другой мусульманский народ – кабардинцы. Как пишет д.и.н. Е.И.Нарожный, «переселение предков современных кабардинцев на Северный Кавказ могло произойти в промежуток времени с 1480-х годов по 1500 год»⁵⁴⁰Нарожный Е.И. Северный Кавказ в XIII-XV веках: проблемы политической истории и этнокультурного взаимовоздействия. Автореф. дисс. … доктора исторических наук. - Владикавказ – 2010, т.е. именно тогда, когда разваливалось государство чингизида Ахмат-хана и его сыновей (Большая Орда).

Примерно тогда же кубанская часть бывшей Алании (к востоку от р.Большой Лабы) начинает заселяться этническими мусульманами из числа ногайцев, абазин и бесленеевцев.

Иными словами, уход с исторической сцены Золотой и Большой Орды, изменения этнической карты не приводят к принципиальным изменениям конфессионального плана. Как и во времена Узбек-хана, эти территории столетиями оставались «исламским пространством» (дар уль-ислам) в лице новых поселенцев, господствующей религию которых выступал ислам. Такая ситуация на Тереке и Кубани не менялась вплоть до Кавказской войны, когда карательные походы царских колонизаторов и трагический исход большей части коренного населения сделали мусульман здесь конфессиональным меньшинством.