ИСТОРИЯ

Р.Т.ХАТУЕВ
кандидат исторических наук, с.н.с.
(г.Черкесск)

Имеющийся в нашем распоряжении материал позволяет вкратце обозначить следующие компоненты исламизации региона.

а) Культурный компонент

Письменность. Культурное влияние проявилось в распространении (пусть лишь на уровне правящих элит) письменности, основанной на арабской графике. Свидетельством тому – арабографические памятники рассматриваемых народов⁴⁰Подробнее см.: Эпиграфические памятники Северного Кавказа на арабском, персидском и турецком языках. Издание текстов, переводы, комментарии, статья и приложения Л.И. Лаврова. – М.: «Наука», 1980. – Часть 3. Надписи Х-ХХ вв. Новые находки. . Ведущими носителями духовной культуры со временем стала прослойка духовенства, которое именно в силу указанной функции обретало и политическое влияние.

Арабская письменность на рассматриваемую территорию проникла еще в аланское время. Свидетельством тому – эпиграфические памятники (один из них датирован 1044 г.), выявленные в долине р.Б.Зеленчука в Нижне-Архызском городище⁴¹Кузнецов В.А. В верховьях Большого Зеленчука. – М.:Искусство, 1979. . Отмечая, что «часть алан подвергалась исламизации» еще в дозолотоордынское время, С.Н. Малахов обращает внимание на персидский источник кон.XII – нач. XIII в. «Аджаиб ад-дунйа» («Чудеса мира»), гласящего: «Аланийа – город между Абхазом и степями кипчаков, в нем много мусульман»⁴²Малахов С.Н. Алано-византийские заметки// Историко-археологический альманах. – Армавир-Москва,1997. – вып. 3. – С.154 (по материалам: Аджаиб ад-дунйа («Чудеса мира»). – М., 1993).

С включением региона в состав Золотой Орды, где мусульманство стала государственной религией, процесс исламизации части алано-асских племен, судя по всему, продолжился. Ибн-Батута (около 1333 г.) сообщает, что в Сарае, главном городе Золотой Орды, живут «разные народы, как то: … Асы, которые мусульмане»⁴³Тизенгаузен В.Г., Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. – СПб, 1884. – т.1, С.306. Именно к золотоордынскому времени (XIV вв.) относится арабографический памятник, фиксируемый археологами в верховьях р.Кубани (район Усть-Джегуты)⁴⁴Алексеева Е.П. Археологические памятники Карачаево-Черкесии. – М.:Наука, 1992. – С.132.

Наиболее ранним арабографическим памятником на территории нынешней Кабардино-Балкарии следует, видимо, считать надпись на мусульманском мавзолее, датируемую 860 г. хиджры, т.е. 1455 г.⁴⁵Клапрот Г.-Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807-1808 гг.// АБКИЕА, С.279.

Но эти импульсы проникновения арабского письма в Кубано-Терское междуречье, имевшие место в XI-XV вв., были скорее эпизодическими. Более последовательное освоение региона мусульманскими миссионерами (как носителями и прививателями арабской графики) относится к XVI-XVIII вв., что было связано с укреплением связей его населения, в первую очередь, элиты с Крымским ханством и Тарковским шамхальством.

Первыми из народов региона, элита которых стала активно использовать арабское письмо (в основном в деловой переписке, где использовался тюркский язык) были адыги и, видимо, абазины, – они, составляя своего рода этнополитический «буфер» между горцами, с одной стороны, и мусульманскими региональными гегемонами (Крым, шамхальство), исламизации подверглись в первую очередь.

Как отмечают исследователи, в XVIII веке «на кабардинских мавзолеях, в отличие от балкарских, как правило, имеется арабская эпиграфическая надпись», что «говорит о том, что в XVIII веке ислам завоевал более прочные позиции в Кабарде, чем в высокогорной Балкарии, которая, по-видимому, никогда не подвергалась опустошительным набегам Крыма благодаря своему географическому положению. Следовательно, внешние факторы в исламизации оказали более сильное влияние на Кабарду, чем на Балкарию»⁴⁶Нагоев А.Х. Средневековая Кабарда. – Нальчик: Эль-Фа, 2000. – С.76. То же можно отнести и к XVI-XVII вв.

Наиболее ранним эпиграфическим памятником в Верхней Кубани, где имеется текст, выполненный арабицей на тюркском языке, является надмогильный камень, сын таш, некоего Батыр-Мырзы, сына Сосрана (видимо, из клана Сосранлары княжеского рода Крымшамхаловых), найденный еще в советское время в карачаевском селенье Карт-Джурт. Памятник датирован 1107 г. хиджры, т.е. 1695 г. григорианского летоисчисления⁴⁷Нурмагометов К.-М. Старинное надгробье, найденное в Карт-Джурте //Газ. «Ленинни байрагъы». – Черкесск, 1991. – 27 апреля (на кар.-балк. яз.). Следовательно, можно утверждать, что арабское письмо в карачаево-балкарскую культуру впервые было привнесено не позднее XVII в.

Литература. С влиянием мусульманской культуры связана популярность образа Ходжи Насреддина, который знаком практически всем рассматриваемым народам – этническим мусульманам. Исследователями уже отмечалось распространение у горцев произведений классической поэзии мусульманского Востока, таких как, например, «Дахир и Зухра», «Лейла и Меджнун»⁴⁸Кагиева Н.М. О литературном наследии шейха А. Дудова-Бухарского //Карачаевцы и балкарцы (ответ. редактор – С.А. Арутюнов). – М.: Изд. Института этнологии и антропологии РАН, 1999. – С.325-328.

Прикладное искусство. Установка на ограничение изображений живых существ, бытующая в поздней суннитской традиции (в раннем суннизме и в шиизме этой строгости нет) сыграла значительную роль в качественном изменении изобразительной номенклатуры прикладного искусства рассматриваемых народов. На примере балкарцев археолог В.М. Батчаев отмечает: к концу XIX в. «мусульманство с его запретом на какие бы то ни было изображения живых существ утвердились в крае полностью и окончательно. Если с теми реликтами изобразительности, существование которых в народном искусстве было освящено тысячелетними традициями (напр., зооморфные детали светильников и деревянных чаш), служители культа еще как-то вынуждены были мириться, то о возобновлении этих традиций, обогащения их какими-то новыми мотивами уже не могло быть и речи». Рассматривая национальный женский того времени, исследователь пишет: «разве не показательно уже то, что на одну застежку с реалистическими фигурками птиц приходится с десяток таких, где эти фигурки «замаскированы» под всякого рода растительные завитки»⁴⁹Батчаев В.М. Из истории традиционной культуры балкарцев и карачаевцев. – Нальчик: Эльбрус, 1986. – С.77.

Это положение можно распространить и на прикладное искусство карачаевцев и кабардинцев.

Архитектура. Мусульманское цивилизационное влияние оказывалось и на материальную культуру рассматриваемых народов. Так, затрагивая проблему генезиса склепов Кабарды и отчасти Балкарии, А.Х. Нагоев вполне убедительно связывает его с влиянием мусульманской архитектурной культуры. Он пишет, что «кабардинские склепы обнаруживают большое сходство только с балкарскими и, за редким исключением, не находят себе аналогии в осетинских и вайнахских»⁵⁰Нагоев А.Х. Средневековая Кабарда, С.75, 76; Исследователь полагает: «не исключена возможность того, что кабардинские князья заимствовали форму мавзолеев у соседних горцев, в частности балкарцев и карачаевцев, имевших традицию сооружения склепов» (там же). Добавим, что такая традиция – в плане форм – карачаевцами, в меньшей степени балкарцами, была унаследована от предшествующего времени..

Исследователь полагает: «не исключена возможность того, что кабардинские князья заимствовали форму мавзолеев у соседних горцев, в частности балкарцев и карачаевцев, имевших традицию сооружения склепов» (там же). При этом отмечается, что влияние традиций мусульманского зодчества не сводилось к подражанию, оно проявлялось в привлечении в Кабарду самих носителей этих традиций. «Полное отсутствие традиции у средневековых кабардинцев использовать камни в качестве строительного материала, - отмечает А.Х. Нагоев, - служит достаточно твердым основанием о сооружении склепов-мавзолеев приглашенными из соседних стран строителями. Это становится более чем вероятным, если вспомнить, что пятиэтажную боевую башню «Адиюх», как убедительно доказал Л.И. Лавров, возвели в 1761 г. мастера из Крыма, присланные Крым-Гиреем по просьбе кабардинского князя Хаджи-Темрука. Не только относительно высокий уровень строительной техники кабардинских мавзолеев, но и наличие на них арабской графики, не характерной для аналогичных сооружений соседних горцев, говорит опять-таки в пользу нашей точки зрения о происхождении усыпальниц кабардинских князей»⁵¹Нагоев А.Х. Средневековая Кабарда, С.75-76.

Определяя хронологические рамки сооружения склепов в Кабарде в рамках одного столетия (конец XVII – конец XVIII в.), А.Х. Нагоев указывает, что они совпадают по времени «с двумя историческими событиями, существенно повлиявшими на судьбу кабардинского народа»: опустошительными походами крымских ханов на рубеже XVII-XVIII вв. и разгромом Крымского ханства, усилением влияния России на Северном Кавказе, началом Кавказской войны⁵²там же. В отличие от вайнахских, карачаевских и осетинских склепов, архитектурные формы которых восходят к доисламской эпохе, как справедливо замечает А.Х. Нагоев, балкарские склепы в своей основе обнаруживают «большое сходство с кабардинскими», которые являются «безусловно, мусульманскими погребальными памятниками»⁵³там же, С.76.

б) Правовой компонент

Влияние мусульманского права (шариата, а в нем – юридических норм, фикха) на народы рассматриваемого региона проявлялось во многих отраслях регуляции социальных отношений.

В «дошариатскую» эпоху у северокавказцев не было какой-либо системы ограничений работорговли. Исследования показывают, что, например, в XIV-XV в. работорговля составляла важную часть кавказского экспорта: итальянские, преимущественно генуэзские, купцы вывозили рабов (среди них упоминаются черкесы) с причерноморских портов – с Фассо (Поти) и Севастополя (Цхум, Сухуми), расположенных на землях мегрельских князей Дадиани, с Вати (Батум), находившегося на землях князей Гурии⁵⁴Карпов С.П. Итальянские морские республики и Южное Причерноморье в XIII-XV вв.: проблемы торговли. – М.: Изд-во МГУ, 1990. – С.101, 102, 103.

Работорговля продолжалась и с распространением ислама среди народов Северного Кавказа в позднем средневековье, но в это время впервые были введены ограничения. В соответствии с шариатскими нормами, мусульманину запрещалось обращать в раба своего единоверца (но владеть рабом-мусульманином не запрещалось).

Эти ограничения начали проводиться в жизнь задолго до шариатских движений, начавшихся в конце XVIII в. Как сообщает турецкий источник втор. пол. XVII в., поскольку «предписания шариата в какой-то мере выполняются», например, западными адыгами-жанеевцами, то «их нельзя обращать в рабство», а в округ Тамань, где проживали жанеевцы, Стамбул назначал кадиев⁵⁵Хюсейн Хезарфренн. Телхис эль-бейан фи каванын-и ал-и Осман// Османская империя. Государственная власть и социально-политическая структура.– М.: «Наука», 1990. – С.268.

В то же время, как указывается в том же источнике, восточных адыгов («Кабартай») было «можно обращать в рабство», поскольку «они /из страны/ войны». Видимо, это не относилось к кабардинским князьям («беям»), давно исламизированным, которые «каждый год преподносят в качестве подарка хану, калге и нураддин-султану (высшим особам Крымского ханства, - Р.Х.) пленных черкесов»⁵⁶там же.

Положительное восприятие женской частью населения тех установок шариата, которые вели к укреплению правового статуса женщины, естественно, ею были активно поддержаны. Если же учесть, что на Северном Кавказе (в отличие от стран Востока) женщине традиционно принадлежали важные воспитательные функции, то становится вполне понятным почему объективно значительная роль в шариатизации северокавказцев (во взращивании молодого поколения горцев в лояльном к шариату духе) принадлежала женщине.

Эмансипация заключалась в том, что шариат:

• предоставляет женщине право наследования (Коран, 4:12-15), которое полностью отрицалось обычным правом (адатом);
• предоставил женщине право выступать свидетелем в судебном разбирательстве (Коран, 24:8-9), которого она была лишена по адату;
• поставил обязательным условием многоженства (фактически бытовавшего с языческих времен) способность мужа обеспечить равное материальное содержание и выполнять моральные обязанности к каждой из жен (Коран, 4:3);
• противодействовал практике насильственной выдачи девушки замуж, вводя принцип обязательного согласия девушки; шариат
• вместо калыма (выкупа за жену), основанном на адате, и достававшегося роду жены, вводил махр – материальные средства, выделявшиеся мужем не роду жены, а ей лично (как безусловную, частную собственность ее) на случай ее обеспечения в случае развода (Коран, 4:3, 29-30); по традиции махр долгое время продолжал именоваться «калымом».

Как видим, шариат принципиальным образом изменял общественный статус женщины, дав мощный толчок к ее эмансипации от архаических норм, восходящих к эпохе языческой дикости.

в) Социальный компонент

Немалую роль в том, что незнатные категории (т.е. большинство) населения привлекал именно шариат, сыграло и то, что последним внедрялись институты, облегчавшие социальную напряженность: зекят – обязательные ежегодные пожертвования людей с достатком в пользу нуждающихся; у горцев возник новый, благотворительный тип условного землепользования (вакф), который жертвовался в пользу бедных, пользовавшийся вакуфным земельным участком до той поры, пока не поправит свое материальное положение (за использованием этой земли надзирало духовенство)⁵⁷Труды Комиссии по исследованию современного положения землепользования и землевладения карачаевского народа Кубанской области. – Владикавказ, 1908. - С.301.

Еще до присоединения Западного Кавказа к Российской империи русскими авторами отмечалась привлекательность шариата для неаристократических слоев населения северокавказцев. Так, касаясь адыгов, барон Торнау (1830-е гг.) пишет: «По силе шариата все мусульмане равны перед Кораном и кровь каждого из них, князя или простого земледельца, ценится одинаково; адат признает постепенное значение различных сословий, и жизнь князя стоит дороже жизни дворянина, имеющего в свою очередь преимущество над простым вольным человеком. По этой причине люди высшего звания предпочитают адат, а низшие стараются подвести дело под шариат»⁵⁸Секретная миссия в Черкесию русского разведчика барона Ф.Ф. Торнау. – Нальчик: «Эль-Фа», 1999. – С.101.

У ногайцев, отмечает другой русский автор, Д.Г. Анучин (1860), «мало-помалу распространяющийся между ними шариат, проповедуя равенство, вводит демократические начала, и решение дел на мирских сходках по шариату все более и более входит в употребление»⁵⁹Анучин Д.Г. Очерк горских народов Правого крыла Кавказской линии // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Науч. ред., сост. Р.У. Туганов. – Нальчик: «Эль-Фа», 2001. – Т.2, С.261.

Ко второй половине XVIII века появились условия к качественным переменам в структуре элиты народов рассматриваемого региона. Они были вызваны причинами внешнего и внутреннего характера.

Помимо крымского и дагестанского влияния существенное значение имело расширение разнообразных связей с крупными мусульманскими странами черноморского (Турция) и каспийского (Иран) бассейнов, в которых функционировали старейшие центры мусульманской культуры. Значительную роль в этом сыграл хадж.

Во-вторых, увеличивалась численность прослойки духовенства:

• интенсификация внешнего воздействия (российского, османо-крымского и пр.) увеличивал потребность в лицах, владеющих грамотой и обслуживавших политические интересы (дипломатические миссии, внешняя переписка и т.д.); таковыми лицами были только священнослужители, единственные носители грамоты (как уже отмечалось, обучение грамоте у дворян, например, адыгских, считалось непрестижным занятием);
• естественный ход исламизации увеличивал потребность в лицах, обслуживающих религиозные нужды народов региона: например, подготовка и проведение коллективных молитв, похоронных обрядов, обрядов, связанных с бракосчетанием, рождением ребенка, организации хаджа и т.д.;
• само возникновение прослойки священнослужителей требовало их профессиональной подготовки; они посылались для обучения в духовные центры Дагестана, Крыма, Турции (что, опять-таки, стимулировало расширение связей северокавказцев с мусульманскими странами и областями), возникали местные, духовные учебные заведения низшей ступени (это тоже стимулировало рост численности священнослужителей и углубление исламизации края); отметим, что такие заведения возникали даже в наиболее глухих уголках горного края, каковым в то время был, например, Большой Карачай: мы уже публиковали сведения о функционировании здесь духовной школы (мезирте), преподаватель и учащиеся которой погибли во время чумы 1806-1812 гг.⁶⁰Тебуев Р.С., Хатуев Р.Т. Очерки истории карачаево-балкарцев. – М.: «Илекса» – Ставрополь: «Ставропольсервисшкола», 2002. – С.124

На определенном этапе количество перешло в качество – духовенство стало сословием, причем элитным. В нее «рекрутировались» представители разных сословий, как дворян (как тот же Исхак-эфенди Абуков в Кабарде), так и крестьян (как мулла Саркит, наставник упоминавшегося мезирте в Карачае), которые в новом качестве получили иные функции и права.

Какие же?

Как отмечал дореволюционный автор Н.Ф. Грабовский, еще в конце 1790-х гг. в Кабарде «вся судебная власть начала переходить в руки мулл»⁶¹Грабовский Н.Ф., Присоединение к России Кабарды и борьба ея за независимость: (Исторический очерк)// ССКГ. – Тифлис, 1876. – Вып.9, С.176. Адыгский просветитель князь К. Атажукин пишет, что «мусульманское духовенство после продолжительной борьбы забрало, наконец, в свои руки право суда. Ускользнуть от него могли только дела, в которых были заинтересованы личности и сословия, или случаи, на которые шариат не давал ответа»⁶²Калмыков И.Х., Черкесы. – Черкесск, 1974. – С.183; Атажукин К., Заметка по статье г.Краббе// «Терские ведомости», 1870, №23.. К.Ф. Сталь также указывает, что у адыгов священнослужители – муллы и эфенди – «суть единственные представители грамотности в народе», в системе публичной власти («на народных вече и разбирательствах») обрели ключевые позиции («имеют большой вес»)⁶³Сталь К.Ф. Этнографический очерк черкесского народа //Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Науч. ред., сост. Р.У. Туганов. – Нальчик: «Эль-Фа», 2001. – Т.1, С.251.

Как видим, к концу XVIII – началу XIX вв. у «аристократических» племен адыгов (в частности, в Кабарде) уже появилась социальная группа со всеми характерными чертами сословия. Его позиции укрепились и под воздействием внешнего фактора – шариатского движения, начатого в Чечне под руководством шейха Мансура (Ушурмы), который, как признавали русские авторы, «в течение шести лет успел и в том и в другом предмете, обратив решительно в магометанство черкесов и чеченцев. С того времени выстроены у них мечети и умножились духовные чины Имамы, Кадии, Муллы»⁶⁴Броневский С., Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. – М., 1823. – С.97-100.