НАРТЛА! МАЛКЪАР - КЪАРАЧАЙ НАРТ ЭПОС
НАРТЫ! ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОС БАЛКАРЦЕВ И КАРАЧАЕВЦЕВ

ПЕРЕВОДЫ

V. НАРТСКИЕ ПЕСНИ И СКАЗАНИЯ, ПОСВЯЩЕННЫЕ НЕСКОЛЬКИМ ГЕРОЯМ

Давно, в древние времена, были два брата-нарта. Одного звали Сибилчи, другого — Сосурук. Их знали во всех нартских аулах.

Однажды Сибилчи попросил:

— Сосурук, ты всегда ходишь в жортууул, путешествуешь, возьми меня с собой, научи мужеству, смелости и стойкости.

— Ты прав, хорошо, — согласился Сосурук.

Однажды [он] взял с собой девятерых [нартов], среди которых был и Сибилчи, и отправился в путь.

Проехали [они] через дремучие леса, переплыли много рек и подъехали к большому черному холму, от которого исходило зловоние. Сосурук со своим нартским отрядом направился прямо к этому холму. Подъехали [они] и видят, что это вовсе не холм, а эмеген, у которого волосы на спине и на груди — словно колючие кустарники, усы — как куст шиповника, над носом — два глаза: один — видящий ночью, другой — днем; рот в длину — пять сажен, зубы — как железные ломы; от дыхания его деревья качались. Сосурук подъехал близко и поздоровался с этим могучим эмегеном. Тот ответил на приветствие и пригласил Сосурука с друзьями в гости. Для девятерых гостей [эмеген] подвесил [над огнем] девять котлов. В каждый котел [он] положил по туше зубра, огромного, как курган. К тому времени, когда мясо почти сварилось, с охоты вернулись и другие эмегены с убитыми маралами, оленями и зубрами. Они тоже поздоровались с нартами.

Нарты и эмегены, рассказывая друг другу различные хапары, таурухи*, провели здесь девять ночей. На десятую ночь эмегены сказали:

— Эй, нартские сыны, теперь пришла ваша очередь угощать нас, в эту ночь вы должны устроить конаклык .

— Ну, если бы мы были у себя в родном ауле, мы зарезали бы своих животных, а здесь у нас нет ничего, — ответил Сосурук.

Тогда старший из эмегенов сказал:

— А у вас же есть кони, зарежьте одного, конина — вкусное мясо, нам годится любое мясо, — и заставил заколоть одного из их коней. Так, один вечер ужин готовили эмегены, другой — нарты, пока нарты не перерезали всех своих коней.

Когда у нартов не осталось коней, старший из них — Сосурук — задумался, как им быть дальше.

А эмегены настаивали:

— Быстрее, торопитесь, подошла ваша очередь угощать нас мясом.

— Да что же нам делать? Коней уже съели, нам нечего больше резать, — сказал Сосурук.

— Ну, если нет коней, мы едим и человеческое мясо, оно еще вкуснее,— заявили эмегены.

Тогда нарты посовещались и, указав на Сибилчи, сказали: «Вот его зарежьте».

Тамада эмегенов, ворча, встал с места. Он пошел в ближайшую пещеру [и] принес нож из красной меди длиною в пять пядей, шириною в три карыша и стал точить его на точильном камне.

А два эмегена схватили Сибилчи, потащили к камню, на котором резали скот, и связали ему руки и ноги ремнями из шкуры буйвола.

В это время Сосурук наблюдал за Сибилчи, не испугался ли он, а потом спросил на языке нартов:

— Сибилчи, ты очень боишься? Не надо так сильно бояться!

— Как же не бояться, если тебе связали руки и ноги, положили на убойный камень и точат нож?! — ответил Сибилчи.

— Ты же говорил, что ничего не боишься. Больше не говори так, — сказал Сосурук.

Пока они разговаривали, эмеген направился к камню. Сосурук повернулся к эмегену и сказал:

— Эй вы, умные, мудрые [эмегены], погодите, ночи длинные, мясо сварится, покушаете, наедитесь. Умные, рассудительные, мы пришли к вам с делом, но вы не спрашиваете [о цели нашего прихода], вот мы и молчим.

Тут эмегены заспорили: одни требовали зарезать Сибилчи и только потом выслушать [Сосурука], другие настаивали сперва выслушать его. Все же согласились сначала послушать и разрешили Сосуруку говорить.

Сосурук сказал:

— Да вот, был у нас один пастух. Взялся он пасти три тысячи овец жителей аула. Однажды, когда он пас овец на склонах Минги тау, черные тучи заволокли все небо. Небо потемнело, засверкали молнии, загремел гром, сотрясая горы, содрогая землю.

После этого пошел сильный дождь с градом — о таком не говорится ни в хапарах, ни в таурухах. В это время пастух, чтобы спасти овец аульчан от града, загнал отару под бороду козла-вожака и сам спрятался там же.

Был бык, который пил воду из ледников на вершинах гор, а хвостом отгонял мух в степи, бык был такой огромный, что с трудом умещался в ущелье.

Когда этот бык, лежа на одном из склонов Минги тау, жевал жвачку, прилетел черный орел, схватил его, полетел и, сев между рогами козла-вожака, принялся клевать свою жертву. В это время пастух захотел узнать, перестал ли град, и взглянул на небо, тут ему в глаз попала соринка. До вечера пастух тер себе глаз. Вечером он пригнал отару домой. Загнав отару [в овчарню], пришел домой и обратился к матери:

— Мать, сегодня мне в глаз попала соринка, посмотри и проведи по глазу языком.

— Нет, в вечернее время водить языком по глазу плохая примета. Ты лучше сходи к известной в нашем ауле знахарке по имени — Сандырак, она что-нибудь придумает, — ответила мать и послала сына [к этой женщине].

Пастух явился к знахарке нартов Сандырак. Она осмотрела глаз пастуха и увидела в нем что-то наподобие белого хребта, похожее на снежные хребты Куфских гор и белую заснеженную равнину.

Девяносто девять человек с железными ломами, лопатами и метлами вошли в глаз пастуха. Они долго возились и с огромным трудом вытащили из глаза лопатку [животного] и выбросили ее на [землю].

Утром какой-то мальчишка, выгоняя телят, наткнулся на лопатку, поднял ее и отбросил в сторону. Прошло много времени, на этой лопатке постепенно оседала пыль, земля, и [она] заросла травой. Со временем на ней обосновался большой аул. Прошло много сотен лет. Однажды жители аула заметили, что двери и окна их домов каждую ночь поворачиваются в другую сторону. Страх и тревога охватили жителей. Одни говорили, что это делают эмегены, другие утверждали, что все это происходит из-за землетрясения.

Наконец вокруг аула выставили охотников и дозорных. Однажды [они] заметили, что ночью прибежала лиса и начала грызть белый круглый камень, торчащий из обрыва на краю аула. Дозорные пустили стрелы и убили лису.

Собравшись всем аулом, содрали шкуру с одного бока лисы. Снять [шкуру] с другого бока, как ни старались, не смогли, так как им не под силу было перевернуть лису. И ушли они, не содрав вторую половину шкуры лисы.

Содранной половины [шкуры] лисы хватило всем мужчинам аула на шапки. Как-то однажды женщина из соседнего аула гнала утром коров и телят на выпас, крутя свое веретено, и наткнулась на труп лисы, у которой шкура была снята только с одного бока.

«Почему ушли, не содрав вторую половину?» — удивилась она и, веретеном повернув лису на другой бок, сняла оставшуюся половину шкуры. «Может, этого хватит на отделку шапки моего сына?» — подумала она и понесла [шкуру] домой.

Женщина выделала половину лисьей шкуры. После выделки, как [она [ ни старалась, половины шкуры не хватило [даже] на отделку шапки ее сына.

[И вот] среди нартов пошли споры, кто больше: бык, орел, козел-вожак, женщина или ее веретено, лиса или половина шкуры, которой хватило на шапки всем мужчинам аула, или голова сына женщины?

[Никто не может] доказать, [что больше], из-за этого нарты передрались между собой и, [пожалуй], поубивают друг друга.

Вот поэтому старейшины и решили: «Идите к эмегенам, они очень умные, и только они могут разрешить спор», — [так] сказав, они послали нас. [Но] вы не спрашивали, и поэтому мы молчали до сих пор, — сказал Сосурук.

Тогда эмегены, насупив брови, посмотрели друг на друга. Начались споры. «Этот больше, тот больше», — утверждал каждый. Спор разгорался, и началась драка. [Это] все происходило в одной из пещер Куфских гор. Чтобы нарты не сбежали, эмегены завалили выход из пещеры огромным камнем. Во время драки кто-то из эмегенов случайно задел ногой этот большой камень, он откатился от входа в пещеру, и эмегены выбежали из пещеры.

Тут они стали вырывать деревья с корнями и, нанося ими удары друг другу, приблизились к самому краю пропасти и свалились в глубокое ущелье.

Тем временем нарты, захватив все богатство эмегенов, спокойно ушли в свой аул.