§26. Традиционные верования (И.М.Шаманов)

Карачай с древнейших времен до 1917 года. Историко-этнографические очерки Глава пятая. Духовная культура

Этнографией выявлен обширный материал, который указывает на весьма древний пласт традиционных религиозных воззрений карачаево-балкарского народа.

Реликты изначального монотеизма наиболее всего воплотились в фигуре некогда единого бога Тейри, Тейри-хан, образ которого восходит к древнетюркскому Тенгри, а в языческий период опустился у карачаево-балкарцев до статуса верховного бога. Более того, наименование тейри «бог» стало применяться по отношению к олицетворенным стихиям. Например, в нартском эпосе упоминаются тейри неба, тейри земли, тейри солнца, тейри воды.

В карачаевском фольклоре запечатлен образ богини Умай (Уммай-бийче), который своим происхождением восходит к древнетюркской богине Умай – супруге Тенгри.

Очевидно, к гуннской эпохе восходит карачаево-балкарский культ языческого божества Чоппа⁵¹⁹Культу Чоппы посвящена специальная монография, см.: Каракетов М. Д. Из традиционной обрядово-культовой жизни карачаевцев.-М.: Наука, 1995.-344 с., служители которого именовались чоппачы (в связи с чем исследователи напоминают, что гуннские жрецы именовались чопайчы-чопай-чопчи⁵²⁰Биджиев Х.Х., Тюрки Северного Кавказа.., С.276; о гуннских жрецах; Гукасян В., Тюркизмы в «Истории албан» Моисея Урийского//Структура и история тюркских языков.-М., 1971.-С.240-242;). Это было божество, наделенное многими функциями, по сути, ипостась верховного бога.

Особого внимания заслуживает анимизм – вера в духов. Согласно древнекарачаевской космологии, мир был сотворен из четырех субстанций: это стихия земли (джер аджам), воды (суу аджам), воздуха (хауа аджам) и огня (от аджам). Каждой стихии был присущ свой дух – «хозяин» (иеси): например, у ветра это Горий, у воды – Суердин и «мать воды» (суу анасы), у земли – Дауле («джер атасы Дауле») и Дауче («джер анасы Дауче»).

Духами-покровителями наделялись и другие объекты. Так, у каждого домашнего очага, рода был свой дух-покровитель (юй иеси «хозяин дома»), который призван был заботиться о благополучии семьи, охранять ее покой, заступиться за нее в случае бедствий и не-счастий. Он эвфемически именовался аккабыз «наш дедушка» (муж.) и аммабыз «наша бабушка» (жен.), чачлы «волосатый». Домашним духом выступал байчы, который проявляет себя во время сна обитателей дома. Кстати, существовали поверья и в «мать сна» (тюш анасы) Джумпараш.

В языческом пантеоне карачаевцев фигурировали также покровитель брачной постели и его супруга, чьи фигурки из печеных хлебцев висели близ супружеского ложа у молодоженов и призваны были способствовать нормальному браку.

Были многочисленны патроны животных, в т.ч. крупного рогатого скота выступал Долай, мелкого – Аймуш, лошадей – Сыйкъун, волков – Тотур, пчел /и пчеловодства/ – «мать Ганда» (Ганда ана), диких животных /и охотников/ – Апасты (иногда фольклор употребляет его эпитет: Байчомарт) и т.д.

Были и «промысловые» духи. В качестве покровителя хлебных злаков и молотьбы выступал – Эрирей, гумна – Ындырбай, шерстопрядения и ткачества – Озай, «бабушка Чесалки» (Таракъ аммасы), женского труда – Инай и т.д.

Особое место занимали духи-патроны болезней, которых принято было задабривать; к их числу относился, например, покровитель оспы (чечек) Тымбыл.

К сонму злых персонажей относились обур (оборотень), которые летали пировать на Эльбрус по пятничным дням; его женский эквивалент – алмасты; лесной дух с торчащим из груди лезвием топора (агъач киши); духи подземного мира (джекле).

С приходом ислама функции этих духов были заменены джиннами и ангелами (мёлек), у которых, согласно традициям мусульманской спиритологии (учения о духах), также была своя специализация.

В конце 1920-х гг. путешественники отмечают у карачаевцев языческие объяснения причин затмения луны, землетрясений, молнии, грома и др. явлений природы, «наивную веру… в горного и лесного духа».⁵²¹Алфеев Н.А. Материалы к изучению быта и социально-гигиенических условий карачаевского народа.-Ростов-на-Дону,1929.-С.139

В Карачае объектами фетишизма (культа неодушевленных объектов природы, наделяемых сверхъестественными качествами и свойствами) выступали отдельные камни и деревья. Среди них особо выделяются камни, связанные с образами божества Чоппа (Чоппаны ташы), у которых проводились ритуальные игры и моления. Не менее важным сакральным местом карачаевцев считались Байрым ташла, т. е. «камни /матери/ Марии»⁵²²Иваненков Н. Карачаевцы //ИОЛИКО, Вып. 5. Екатеринодар, 1913.- С.77. Массивные гранитные глыбы, почитаемые отдельными родами, как священные камни «байрым таш», имелись в различных местах Карачая в кварталах Биджиевых (а. В. Учкулан), Байрамкуловых (с. Учкулан), Узденовых (с. Хурзук) и т. д.

Известны камни связанные с именами легендарных предводителей (Къарчаны Ташы), эпических героев (Сосурукъну ташы). По сей день близ на левобережье р.Кубани, близ впадения в него р.Худеса существует Замковый Камень Карачая (Къарачайны Къадау Ташы).

Из особо почитаемых в Большом Карачае деревьев выделялся Джуртда Джангыз Терек «Одинокое дерево в /местности/ Джурт»; известны также т.н. «деревья веры» (иман терекле), группа «благостных деревьев» (суаб терекле). К ветвям почитавшихся деревьев привязывали лоскутки материи. Из деревьев почитался боярышник (джабышмакъ), куски которого в качестве оберега подвешивали на детской колыбели.

Бесплодные и беременные женщины приходили к «Одинокому Дереву» с мольбами о ниспослании ребенка, легких родах. Это была большая сосна (высотой ок. 10 саж. и шириной – до 12 саж.), культ которой бытовал до ХХ века. Местные жители испытывали к нему «суеверный страх», считая, что «со всяким человеком, осмелившимся сломать веточку сосны, непременно случится несчастье»).

Бытовал и культ «святых родников», которые известны и по сей день (напр., Шыйых суу в Хурзуке).

У карачаевцев также бытовал и культ «святых могил» (мазарла), среди которых были известны Джурт къабырла, или Джурт шыякы, одинокая могила у дороги в Кубанском ущелье Суаб къабырла, Суаб къошла и др. Их посещала масса людей, которые приносили дары – специальные пироги (бёрекле, хычынла), сладости, куски мяса и т.п., то есть могила превращалась в святилище. Бесплодная женщина три раза обиходила вокруг него, брала горсть земли или отламывала кусочек камня. Нередко таким могилам приписывалось имя мусульманского святого.

Разновидностью фетишизма выступал культ железа. Железные предметы, фигура кузнеца как носителя сокровенных тайн почитаемого ремесла играли важную роль в магической практике карачаево-балкарцев. С почитанием железа был связан обычай вызывания дождя, когда надочажную цепь окунали в воду. Услышав первые раскаты грома, женщины-матери у порога чертили железными клещами дуги, чтобы оградить очаг от злых сил. Новорожденного купали в воде налитой в корыто, куда опускали железный предмет. Если ребенок падал, споткнувшись о какой-либо предмет, то на месте падения вычерчивали железным предметом круг (кюрен).

Немало материалов указывают и на развитый анимализм – почитание животных. Особую роль играли фигуры домашних животных. Рассматривая культ собаки, распространенный на Кавказе, Г.Ф.Чурсин пишет, что: «Собака как верный страж своего хозяина и его имущества, естественно, должна была в глазах некультурного человека приобрести характер защитника не только от волков и других диких хищников, но и против невидимых злых сил»⁵²³Чурсин Г.Ф. Культ собаки у кавказских народов.— «Бюллетень Кавказского историко-археологического института», 1929, № 5..

Почиталась и лошадь, о чем свидетельствуют большой объем местного фольклора. Пережитком культа лошади являлось использование в магии конского черепа (ат баш сюек), который с функциями оберега вывешивался на ограде усадеб, на центральном столбе жилищ. «И теперь, - пишет автор 1920-х гг., - очень часто можно встретить около сакли надетый на шест лошадиный череп, предохраняющий, по мнению, карачаевца от несчастья и дурного глаза, от злых духов»⁵²⁴Алфеев Н.А. Материалы к изучению быта и социально-гигиенических условий карачаевского народа.-Ростов-на-Дону,1929.-С.139.

Среди диких животных большую роль играл волк. Известны обычаи: укладывать волчий зуб под подушечку младенца; при обвинительном процессе подозреваемого в воровстве заставляли держать волчью жилу (бёрю сингир). Не случайно многие фольклорные персонажи облачены в волчью шубу, а некоторых героев нартского эпоса закаливают в волчьем молоке.

Нашего внимания заслуживает и фигура медведя. Его наименование (аю) из магических соображений именовали заменяли эвфемизмом ат айтмаз (букв. «не скажет имени»). Согласно мифам, медведь некогда был человеком, превратившимся в животное; поэтому некоторые охотники избегали встречи с ним, отказывались от использования медвежьего жира, а также шкуры.

Из травоядных животных дикой природы следует отметить оленя (буу). Молоко оленихи считалось носителем волшебной силы, исцеляющей многие болезни (см. кар.-балк. народные песни «Бийнёгер», «Кубадиевы» и др.).

По сей день имеет силу запрет убивать или же просить беспокоить ласку (агъаз), которая якобы жестоко мстит обидчику, отравляя в его доме своими экскрементами питьевую воду или молоко. Сохранилось выражение: «проклятый лаской» (агъаз къаргъагъан).

Среди пресмыкающихся можно отметить змею. В особенности почитали поселившегося во дворе, в хлеву «семейного» ужа (шугут джылан), который якобы наделял счастьем, достатком. Существовали поверья в магическую змеиную бусину (джылан мынчакъ), обладающую особой магической силой.

Элементы почитания прослеживаются и в отношении некоторых пернатых, в числе которых – голуби, ласточки, удоды. «Богоугодными» считались ночные птицы – сова (гылын къуш, уку), филин (байкъуш), летучая мышь (биттир). Запрещалось убивать удода (байрамджак), который в связи с образом пророка Сулаймана запечатлен в Коране. Особое отношение наблюдалось к ворону (къузгъун), который часто выступает спутником выдающихся героев преданий и мифов; часто ворону уподобляется смышленый малыша. В отличие от ворона, образ другой птицы семейства врановых – вороны (къаргъа) наделен негативными чертами, выступая предвестником несчастий.

Среди насекомых особым почитанием пользуется божья коровка (хаджи къамыжакъ, рысхы къамыжакъ, сюйюмчю къамыжакъ). Исключительным благодеянием считали содержание пчелиных семей, которые называли «божественными /тейри/ семьями». Почтительно относились к муравьям (къумурсха), именем которых названа отдельная сура в Коране.

Упоминаются запреты на убийство ласки, лягушки (макъа), ужей (билеу джылан); нельзя было разорять муравейники, гнезда птиц.

В традиционном карачаевском именнике бытовало множество зоофорных имен: «Щенок» (Кючюк), «Цыпленок» (Джюджек), «Перепёлка« (Бёдене), «Куропатка» (Джумарыкъ) и др.

Сугубо промысловые традиции охотничества неотделимы от его обрядово-ритуальных традиций, от охотничьего культа, который во многом соприкасается с анимализмом. За тысячелетия карачаевцы выработали развитую систему представлений о сверхъестественных силах, покровительствующих как диким животным, так и самим охотникам. Главным из таких покровителей выступало божество Апсаты, которое своим происхождением связывается некоторыми исследователями с эпохой кобанской культуры (позднебронзовый век – раннее железо). В мифах фигурирует и дочь этого покровителя – Байдымат (поздних версиях – Патимат). Такие духи-покровители в древности чаще всего представлялись в виде оленя, лани (часто – трехногой и с золотыми рогами), причем, непременно белой масти. Поэтому охотники практически никогда не убивали животных природной белой окраски.

Кстати, в фольклоре древних тюрков был популярен мотив «путеводного оленя», охотясь за которым, герой открывал новые земли, на которых предстояло жить его народу. Такие легенда фиксируется, например, у гуннов; известны и карачаево-балкарцев (предание об охотнике Боташе, который таким образом открыл Верхнекубанскую котловину, где возникли селенья Большого Карачая).

Изображения ланей встречаются на стенах средневековых склепов и мавзолеев, в сценах охоты на наскальных рисунках Кубани и Баксана. Звериный стиль в искусстве предков карачаевцев позволяет думать о той большой роли, которую они отводили охоте на зверей.

Сообразно таким воззрениям вырабатывались и правила, регламентация обращения с дикими животными. У охотников вводилась «сакрально-экологическая» норма предельного числа убиваемых на охоте зверей, именуемая «шын ургъунчу» (до проклятия духа). Охотник обязан был, под страхом наказания «свыше», предельно уважительно относится и к убитой дичи – их туши нельзя было волочить по земле или сбрасывать вниз со скалы.

Свидетельством древности охотничьего занятия и его большой распространенности среди местного населения служит и такой примечательный факт, как наличия особого «охотничьего языка», где из магических соображений термины и понятия охотничьего быта передаются в форме, доступной «посвященным». У охотников бытовал строгий запрет на подлинные наименования животных: напр., вместо бёрю «волк» употребляли слово джанлы «одушевленный». Широко практиковались и другие эвфемизмы: так, вместо слова шкок («ружье») говорили быргъы («труба»), алтынлы («обладающий золотом») и т.п. Нельзя было указывать руками и на выявленную в ходе охоты дичь (вместо этого в ее сторону молча направляли ружейное дуло). При встрече с возвращавшимся из промысла охотником, вместо приветствия и расспроса, другой человек срывал с земли пучок травы и бросал его в сторону охотника со словами: Чох, чох, кёб берсин! («Чох, чох, да подаст многое!»).

В Карачае были известны признанные охотники и целые охотничьи династии, о которых слагались песни. В фольклоре также приводятся и примеры «охотничьей алчности», неминуемо наказуемой духами- покровителями (песни «Джантуган», «Бийнёгер»). Охотничья мифология донесла древнейшие пласты этнической культуры.

В фольклоре охота рисуется как удел отважных смельчаков, воспевается индивидуальный подвиг охотника, а массовые облавы не фиксируются.

В этнографии карачаевцев выявлено немало элементов культа жилища. При входе из жилища и выходе из него нельзя было наступать на порог; одним из тяжких проклятий считалось выражение босаганг къурусун! («чтоб пропал твой порог!»). Почитались очаг с надочажной цепью. При новоселье женатого сына или же разделении братьев огонь в новый дом было принято брать из родительского дома, с чем связано понятие от къарнашла (букв. «огневые братья»). С почитанием очага связано немало запретов: напр., нельзя было тушить огонь путем дутья воздуха, нельзя было подметать мусор вокруг очага и выносить мусор в ночное время и т.п.

***

Самым весомым доказательством аланского происхождения карачаевцев выступает мощный пласт реликтов «аланского христианства», сохранившийся в их обрядово-культовой жизни, этнической ономастике и лексике. Обратимся к образам христианских святых, которые карачаево-балкарцы сохранили до этнографической современности:

Св.Андрей : его имя носит один из месяцев – кар.-балк. Андреиг/ Эндреиг ай, где ай «месяц» (см. «Карачаево-балкарский календарь)».

Св.Василий (кар.-балк. Басил/Башил): в честь него у карачаево-балкарцев выпекались праздничные ритуальные пироги полумсячной формы башила/басила бёрекле⁵²⁵Шаманов И.М. Календарь.., С.26; его этого христианского святого сохранилось в названиях одного из месцев народного клендаря, фамилии Башилаевы, горы Басил/Башил тау, реки Башил суу, ущелья Башил аууз в верховьях р. Чегема и др.;

Св.Георгий: его имя носит вторник – кар.-балк. Гюрге кюн, где кюн «день»;

Св.Илия(кар.-балк. Элия): в эпосе карачаево-балкарцев фиксируется молитва нартов, обращенная к Элие⁵²⁶Нарты. Героический эпос балкарцев и карачаевцев. М. 1994. с.582-584; в честь него проводились и специальные обряды⁵²⁷Джуртубаев М.Ч., Древние верования.., С.131-134; Каракетов М. Д. Из обрядово-культовой жизни кара-чаевцев. М.,1995. с.85-86 (к немцу обращались во время грозы); его именем назван один из месяцев;

Св.Мария (кар.-балк. Байрым): в обрядовой жизни карачаево-балкарцев прочно фиксируется культ св.Марии⁵²⁸МолкондуевХ. X. Древняя песенная культура балкарцев и карачаевцев. Нальчик. 1990. с.103-195, с которым связаны культовые камни Байрым-таш, которые бытовали и в Карачае⁵²⁹Шаманов И.М. Календарь и календарная обрядность карачаевцев и балкарцев //Календарь и календарная обрядность народов Карачаево-Черкесии. Черкесск. 1989. с.14, 17; ее имя составляет основу старой карачаевской фамилии Байрамкуловых (Байрымкъуллары, букв, «служители св. Марии»); имя ее получил один из месяцев, а также день недели (пятница).

Следует отметить, что Байрым считалась покровительницей деторождения и детства. К «Камням Марии» в лунную ночь доставлялись ритуальные приношения – пища (хлеб, масло, яйца и др.). У такого камня близ р.Уллу-Кама наряду с такими дарами, возносились молитвы «за счастье новорожденного»⁵³⁰Иваненков Н. Карачаевцы (Доклад, прочитанный на общем собрании членов Общества любителей изучения Кубанской области 28 ноября 1908 г.) //ИОЛИКО.-Екатериноград,1912.-С.27. Карачаевцы водили молодуху в общинное святилище, носящее имя св.Марии, в пятницу – именно в «день /св./ Марии» (Байрым кюн).

К ней обращались с просьбой о даровании ребенка. Одна из обрядовых песен, связанная с культом этого женского духа, гласит:

С ней были связаны поверья и приметы детского цикла. Например, если у ребенка в колыбели появлялась привычка сосать пальцы, то старшие говорили, что он «просит молока у Байрым» (Байрымдан сют тилейди). Когда младенец засыпал на груди матери при кормлении его молоком, выражались, что «на груди у Байрым он вырастет величиной в птичку» (Байрымыны къойнунда джыбчыкъ тенгли бир ёсер). В народном календаре карачаевцев именем св.Марии названы месяц и день недели (см. ниже)

Св.Николай Мирликийский (кар.-балк. Никол): культ его фиксируется еще у алан Верхней Кубани; в 1802 г. на стене Среднего Зеленчукского храма майором Потемкиным зафиксирована фреска с изображением этого святого и греческой надписью «Осиос Николаос, Аспе патрос» («Святой Николай, покровитель Аспе»)⁵³²Бутков П.Г. О древнегреческих церквах в верховьях р. Б.Зеленчук, осмотренных в 1802 г. майором Потёмкиным //Библиографические листы Кеппена. СПб., 1825, 30. с.430-433.; имя этого же святого упоминается в знаменитой аланской Зеленчукской надписи; исследователи выдвигают предположение о том, что аланский Северный Зеленчукской храм был посвящён именно св.Николаю⁵³³Демаков А.А., Чумак И.Л. К вопросу об исторической интерпретации Верхнекубанской группы храмов X в. //Методика исторической интерпре¬тации археологических материалов Северного Кавказа. Орджони-кидзе. 1984. С.95-96.. Его имя носит один из месяцев карачаево-балкарского календаря.

Св. Параскева (кар.-балк. Барас/Бараз) увековечена в наименовании дня недели (среда) народного календаря.

Св. Теодор/Феодор Тирский (кар.-балк. Тотур) отображен в ономастике с его именем:

- в Баксанском ущелье (здесь в XVII в. находился политический центр Карачая), откуда ведет происхождение карачаевская фамилия Тотуркуловых (букв. «служащих св.Теодора») и где фиксируется местность Тёбен Тотур «Нижний Тотур»;

- в Чегемском ущелье, который в прошлом именовался «Тар Къарачай», «Тау Къарачай» (Тотур аууз «балка Тотура»; руины церкви Аш-Тотур «Св.Тотур»);

- в Хуламском ущелье (сел. Тотур эл; крепость Тотур кала в местности Тотур тёбе «холм Тотура»).

Ему посвящены два месяца народного календаря. Св.Феодор в мифологии выступает покровителем волков, которых мог наслать стаю волков на отары непутевого пастуха, разорить его хозяина; поэтому к нему с мольбою обращались охотники, отправлявшиеся на промысел в горы; возвращаясь с удачного промысла охотники считали своим долгом оставлять в честь него возле камней Тотура (Тотур ташла) жертвенную часть добычи (уча). В этнографии фиксируются ритуальные обращение к Теодору (Тотуру)⁵³⁴Шаманов И.М., Народный календарь карачаевцев//Из истории Карачаево-Черкесии.-Черкесск, 1974.- С.311,313: Джуртубаев М.Ч., Древние верования..., С.120-122. Святой был популярен не только у карачаево-балкарцев, но и в соседней Грузии, где ему посвящён праздник (Теодороба)⁵³⁵Шаманов И.М. Календарь.., С.16.

Апостол (кар.-балк. абустол): этот термин имеется в названии двух месяцев народного календаря.

Кроме того, в карачаево-балкарской лексике сохранились и другие восточно-христианские термины: килиса «церковь» (от греч. экклесиа), бабас «поп, христианский священнослужитель» (от греч. папас в том же значении) и др.

Видимо, именно обилие реликтов христианства, усвоенных с аланской эпохи, побудил многих авторов прошлых веков обратить на это внимание. Карачаевцы и в начале XV в. частично сохраняли элементы восточно-христианского культа. «Что касается их религии, - пишет епископ Иоанна де Галлонифонтибус (1404 г.), - то в некоторых обрядах и постах они следуют грекам»⁵³⁶Галлонифонтибус, Иоанн де. Сведения о народах Кавказа 404) //Из сочинения «Книга познания мира». Баку. 1980. с.16-17.

Два с половиной века спустя наблюдательный Арканджело Ламберти (1654 г.), упоминая карачаевцев, сванов и абхазов, пишет: хотя «все они именуются христианами, но ни по вере, ни по набожности ничего христианского у них совершенно не заметно»⁵³⁷АБКИЕА, С.59, т.е. отдельные христианские элементы проявляются лишь во внешних чертах.

Об алано-византийском наследии в карачаево-балкарской культуре свидетельствуют и источники XVIII-XIX веков. Так, в 1743 г. кабардинские князья рассказывают, что балкарцы «издревле… были христианского закона» и потому многие «весной семь недель и при окончании лета две недели постятся» по-христиански, т.е. «никаких мяс, молока и масла не едят»⁵³⁸Цит.по: Джуртубаев М.Ч., Древние верования.., С.176.

В том же году чегемцы показывали русским «христианские книги, к которым относились с таким благоговением», что отказались отдать их даже генералу Еропкину, заявив, что «прежде помрут, нежели оные книги кому отдадут». Бытовало поверье, что «все их чегемское благополучие в скоте и в хлебе в тех книгах состоит». Правда таких воззрений придерживались, можно сказать, «язычествующие» чегемцы, которые своих соплеменников-«мусульман к осмотру этих книг они вовсе не допускали»⁵³⁹Там же, С.177.

О христианском элементе у балкарцев Черекского ущелья краткое упоминание делает грузинский географ Вахушти (1745 г.)⁵⁴⁰Там же. Сведения о том, что народ горских обществ Балкарии некогда «содержал христианский закон, но во времени оной потерял» говорится и в донесении коллегии иностранных дел Сенату (1770 г.)⁵⁴¹Материалы по истории Осетии. Сост. Г.Кокиев//Известия СОНИИ.-Орджоникидзе, 1933.-вып.6.-С.142. Празднование в Черекском ущелье воскресения, соблюдении христианского великого поста упоминает и И.А.Гюльденштедт (1774 г.). Чуть позже о том, что и чегемцы были в прошлом христианами пишет и другой академик – П.С.Паллас (1794 г.)⁵⁴²Цит.по: Джуртубаев М.Ч., Древние верования.., С.177. На то, что у балкарцев имеются греческие молитвенники, на которых приносится клятва свидетельствует польский путешественник Ян Потоцкий (1798 г.)⁵⁴³АБКИЕА, С.226.

Указание на реликты христианства у балкарцев можно найти данные и у С.Броневского (1823 г.)⁵⁴⁴Цит. по: Очерки истории балкарского народа.-Нальчик, 1961.-С., С.178. О почитании балкарцами (Черекское ущелье), карачаевцами и чегемцами, воскресных дней, развалин древних церквей, креста упоминает и Н.Данилевский (1846 г.)⁵⁴⁵ит.по: Очерки истории балкарского народа.., С.178.