Этюды о Балкарии: Урусбиевы, Мисост Абаев, Басият Шаханов
Биттирова Тамара

БАСИЯТ ШАХАНОВ

К опытам объективного анализа горской действительности могут быть отнесены и две небольшие статьи Шаханова - «Памяти В. Н. Грамматикова» и «Два слова к туземной интеллигенции». В первой автор, отдавая дань памяти Нальчикскому окружному врачу, показывает его образцом самоотверженности и преданности сво-ему делу. Вторая статья содержит призыв к малочисленной горской интеллигенции заняться собиранием фольклора - незаменимого свидетеля истории, заостряет внимание исследователей на необходимости фиксации образцов героического эпоса народов Северного Кавказа. Статьи Б. Шаханова, по признанию самого публициста, были вызваны «искренним желанием помочь в борьбе с мраком и невежеством аульной жизни». Если в первых своих статьях публицист протестует против огульного неприятия горской действительности, то в последующих анализируются причины возникновения этих настроений и объективность появления абре-чества на Кавказе.

Возникновение абречества Б. Шаханов объясняет сложившейся исторической ситуацией: «Когда-то очень давно наш туземец, доведенный до отчаяния неравной и непосильной для него борьбой с непрошеными пришельцами, отодвинувшими его в глубь бесплодных суровых гор, пустил в ход против своего врага единственное, оставшееся в его руках оружие - партизанские набеги. Это назвали разбоем... А сейчас возьмите статистику разбоев внутри России и сравните со статистикой тех же разбоев на Кавказе и от вашего предубеждения, что Кавказ - гнездо разбоев, не останется и следа».

Творчество Б. Шаханова было глубоко интернациональным. Он был интернационалистом по складу души. Рассказывая о нуждах родного народа, он не упускает случая напомнить, что такие же общественные неурядицы переживают и адыги, и осетины, и чеченцы, и народы Дагестана и Кубани.

«Этюды из туземной жизни» особенно значимы в творчестве Б. Шаханова как по актуальности выдвигаемых проблем, так и по художественному уровню. В них сконцентрированы боль и отчаяние, надежды и мечты автора. В этой серии очерков Б. Шаханов смело выступил против колониальной политики царизма на Кавказе, за улучшение условий жизни горцев, за их просвещение и культуру.

Идеи дружбы и братства легли в основу «Этюдов из туземной жизни». Эта работа широко освещала различные стороны жизни горских народов. Наряду с социальными проблемами, автор поднимает и вопросы, касающиеся духовной жизни горцев, их культур-ного наследия. В одном из «Этюдов...» Б. Шаханов рассматривает «Алгузиани» как поэму, «значение и ценность которой не только для осетин, но и для туземцев всего Северного Кавказа вообще не подлежит сомнению». Он протестует против уничтожения Ну-зальского памятника, выступает за возвращение национальной реликвии осетинского народа. Профессор Б. А. Альборов, хорошо знавший Б. Шаханова и его творчество, писал в своих воспоми-наниях: «...ему близки были интересы всех горских народов, без различия национальностей. В своих статьях он призывал к собиранию памятников устного народно-поэтического творчества горцев, их бережному хранению и изучению. Он с негодованием писал о похищении из Нузальского склепа-молельни драгоценной исторической поэмы «Алгузиани» священником Русишвили и соскобле-нии надписи о 9 братьях осетинского царя Ос-Багатара грузинским священником Самаргановым».

В «Этюдах...» Б. Шаханов также писал о недопустимости искажения канонического текста при переиздании работы Ш. Б. Ног-мова «История адыхейского народа», о школьном вопросе в Гизели и т.д. В «Этюдах...» публицист прямо обращается к северокавказской интеллигенции: «Нас мало, мы сильно разрознены, некоторых судьба закинула за многие тысячи верст от родины. Видеться, поговорить мы не имеем возможности, а поговорить есть о чем. Пробел этот может заполнить одна лишь печать. Что может сделать каждый из нас в отдельности? Силы наши так малы, а задача так велика! И между тем, сколько хорошего, доброго, полезного могли бы мы сделать, если бы не жили так врозь, не рвали между собой связи, да и не забывали, что только мы одни и можем вывести нашего детски беспомощного туземца из того мрака и невежества, которым он сейчас окружен».

Просвещению, работе интеллигенции среди народа он придавал исключительное значение, полагая, что просвещением можно искоренить социальное неравенство.

«Этюды...» имеют своей главной целью, - признавался Б. Шаханов, - убедить туземную интеллигенцию в том, что ее сотруд-ничество в этом деле (просвещения горцев. - Т. Б.) более чем необходимо и является той посильной пользой, которую она может принести родному народу и к которой обязывается уже исключительным положением, занимаемым ею среди туземной массы».

Данный цикл статей Б. Шаханова построен в форме полемики и обращен к читателю. Полемический очерк как жанр предоставлял автору возможность обобщения и сопоставления фактов. Композиционно почти все «этюды» состоят из двух частей: краткий экономический анализ или политический очерк и иллюстрация первой части зарисовкой с натуры, несущей в себе определенную художественно-эстетическую задачу. Художественное мастерство Б. Шаханова проявилось более всего в изображении существовавшего социального неравенства, в создании бытовых картин, неизменно вызывающих у читателя сильный эмоциональный отклик. От очерка к очерку растет сила социального анализа, и в конце концов читатель приходит к мысли о необходимости преобразования жизни.

Как видно из самих «Этюдов...», для Б. Шаханова было важно быть услышанным интеллигенцией и чтобы его доводы о бедственном положении горцев были приняты царской администрацией. Однако чиновники по-своему реагировали на выступления демократической печати. Подобные статьи обычно изымались цензурой до публикации, преследовались администрацией округа и случайное их появление в печати вызывало бурю негодования с ее стороны. Под особым контролем цензуры и администрации находилась газета «Казбек», несмотря на то, что издателем ее долгое время был человек более чем лояльный к властям - С. Казаров. «Запрет на печатание туземцами статей на определенные темы остается в силе», - грозно предупреждали редактора «Казбека» из канцелярии генерал-губернатора за публикацию некоторых статей, имевших обличительный характер и раскрывавших неблаговидную деятельность некоторых представителей царской админи-страции Терской области³⁰ЦГИА ГССР, ф. 12, oп. 7, дела 2358, 2853, 3751 и др..

«Этюды из туземной жизни» Б. Шаханова вызвали большой резонанс в северокавказской прессе. Об этом свидетельствуют отклики - письма и статьи, появившиеся в печати. Серию статей под названием «Мой ответ г. Шаханову-Джанхотову» опубликовал чиновник межевого управления области Н. Тульчинский, входивший впоследствии в состав так называемой Абрамовской комиссии.

В «Этюдах...» раскрылся и писательский дар Б. Шаханова. Как уже отмечалось, каж–ый этюд композиционно состоит из двух частей. Первая часть это публицистический очерк (тематически этюды существенно отличаются), вторая - рассказ-картинка из горского быта. Причем рассказ, являясь как бы зарисовкой с натуры, художественными средствами иллюстрирует выдвинутые автором в первой части социально-экономические и просветительские задачи.

В «Этюдах...» и «Терских делах» Б. Шаханов создает собирательный образ горца Кучука. Кучук - персонаж необычный. Это -«богатый и влиятельный горец» (III этюд), желающий угодить своим важным гостям из города. Гости Кучука так и не поняли его душевных переживаний, посмеялись над песнями его соплеменников, в которых «выливалась вся горечь тяжелой, безотрадной жизни без надежды, без малейшего просвета в будущем». Это и мальчик Кучук. «Порванная черкеска, дырявая папаха, отсутствие пояса - все обнаруживало в нем бедняка», - таков портрет, нарисованный Б. Шахановым. Публицист с беспощадным реализмом довершает его образ: «Я посмотрел на его лицо. Оно было не только печально, а грустно. Глаза полузакрыты, палочка выскользнула из рук, и сам он весь как-то застыл. Казалось, он и себя видел офицером, как и его встречали с почетом старики, как плакала от радости мать. Но не для него все это!»

В «Этюдах из туземной жизни» публицист раскрывает характер горца, с его мудростью и простотой, юмором и суровостью. С большим человеческим участием и теплом выписаны образы простых людей - пастухов и земледельцев. Публицист понимает и раскрывает причину их настороженного отношения к зарождающимся капиталистическим формам хозяйствования, к «деловым людям», приходящим в горы с различными проектами переустройства аульной жизни, маскирующих при этом свою главную цель -личную наживу. Защищая интересы горцев, автор в то же время считает нужным напомнить, что старые, основанные на феодальном характере, отношения тормозят общественное развитие, что время требует новых, более современных экономи-ческих и политических отношений.

Публикация «Этюдов...» имеет свою историю. Этот цикл статей под общим названием, со сквозной нумерацией, опубликован в газете «Казбек». Из шестнадцати этюдов найдено на сегодня двенадцать. Последний, семнадцатый, этюд опубликован в «Терских ведомостях». Судьба тринадцатого этюда известна из кратко-го редакционного сообщения, что «они не прошли»³¹Казбек. 1899. № 610.. Вероятно, тринадцатый этюд, как и остальные три из шестнадцати очерков, не был пропущен цензурой - в подшивке «Казбека» за 1899 г. недостающие этюды не обнаружены. Можно предположить, что редакция «Казбека» предоставляла Б. Шаханову возможность изложить свои взгляды на положение коренного населения Терской области для того, чтобы иметь еще один источник информации, необходимый для администрации Северного Кавказа в решении «сословно-поземельного вопроса». Но когда Б. Шаханов стал сопровождать свои политико-экономические тезисы зарисовками горской действительности, идущими вразрез с официальными установками, газета прекратила публикацию «Этюдов...». Резко обличительный характер их не мог устроить ни цензуру, ни администрацию Терской области.

Немного проясняет историю публикации «Этюдов...» и ее прекращения «Маленькая сказка для больших детей», опубликованная в газете «Приазовский край» в 1900 г. В мастерски написанной остроумной сказке изложена история взаимоотношений сотрудника «Казбека» Шэн-Джэна и ее издателя На-фу-фу. О том, что образ На-^у-фу списан с издателя «Казбека» Сергея Казарова, корреспондент газеты, скрывшийся под псевдонимом «П. д’Ар-жан», заявляет в «Расписке о получении»³²П. д'Аржан. Расписка в получении // Приазовский край. 1900. № 49.. Попутно заметим, что имя Шэн-Джэн легко соотносится с подписью Б. Шаханова под «Этюдами...» - «Шаханов-Джанхотов», а также с псевдонимом «П. д’Аржан», которым подписана «Маленькая сказка...» и другие публикации в «Приазовском крае».

Из содержания сказки становится очевидным, что Б. Шаханов прекращает сотрудничество с газетой по этическим соображениям, а не из-за гонорара: его публицист перечисляет на счет Благотворительного общества по распространению образования и технических сведений среди горцев Терской области. Это подтверждается и в воспоминаниях известного осетинского публициста Г. А. Цаголова³³Г. А. Цаголов, рукописный фонд СОНИИ..

В конце 1899 года в газете «Каспий» Б. Шаханов начинает публиковать серию статей под названием «Терские дела»³⁴Деятельным сотрудником «Каспия» в это время был известный общественный деятель и просветитель Азербайджана Гасанбек Зардаби. Публикации статей Б. Шаханова, как и М. Абаева, способствовали, видимо, Г. Зардаби и его жена Ханифа Абаева – первая женщина- балкарка, получившая светское образование. О том, что Ханифа Абаева и Басият Шаханов поддерживали дружеские связи, свидетельствует и тот факт, что после смерти Басията Шаханова его жену и детей приютила семья Ханифы Абаевой.. Под этим названием вышло восемь самостоятельных статей. По своей тематике они были близки «Этюдам из туземной жизни». В то же время по сравнению с «Этюдами» они носят более обобщенный характер. Это объясняется тем, что «Терские дела» печатались на страницах «Каспия», газеты, выходившей в Баку, и для большинства ее читателей поставленные публицистом проблемы были известны лишь в общих чертах. По своему стилю и интонационному строю «Терские дела» экспрессивны, что свидетельствует о на-пряженной духовной жизни автора. В первом же разделе статьи Б. Шаханов проявляет озабоченность тем, что многие органы печати пишут о горцах или злобно, или «сентиментально нелепо». Он пробует восполнить пробел в знаниях читателей «Каспия» о жизни горцев Северного Кавказа и, в частности, о балкарцах, призывает интеллигенцию оказать содействие либеральным газе-там, «которые желали бы сделать что-либо в этом направлении».

Публицист возлагал большие надежды на просветительскую деятельность национальной интеллигенции. Почти в каждой своей статье он призывает ее к активности, горюет, видя ее равноду-шие, делится с ней своей болью и мечтами и даже негодует: «связь с ней (родной средой. - Т.Б.) сохранилась лишь в их послужных списках, а все остальное давно оставлено и предано забвению». В «Терских делах» Б. Шаханов ставит вопрос об открытии начальных школ для обучения малолетних горцев. Он считает, что горские школы как таковые выполнили свои функции, и для дальнейшего развития дела просвещения Б. Шаханов предлагает преобразовать три горские школы Терской области в учительские семинарии, а затем открыть начальные школы, которые охватили бы больше детей и таким образом «подвинуть дело народного образования». Здесь же просветитель обосновывает необходимость подготовки аульных учителей из «единоплеменников», т. к. «всякий учитель не единоплеменник будет иностранцем для своей школы и пройдет, по крайней мере, год, прежде чем они начнут понимать друг друга». Но вслед за своими проектами Б. Шаханов восклицает в безысходности: «Только мечты все это!»

К концу XIX - началу XX в. возникла настоятельная необходимость усовершенствования системы образования, расширения ее сфер влияния. Публицисты и передовые общественные деятели Северного Кавказа выражали свою озабоченность по поводу образования детей горцев. Они добивались у местной администрации открытия начальных школ, библиотек, училищ, писали первые азбуки и книги на своих родных языках. К этому периоду передовая интеллигенция северокавказских народов приходит к выводу о необходимости создания национальных алфавитов: в Чечено-Ингушетии - К. Досов и Т. Эльдарханов, в Балкарии - С.-А. Урусби-ев, у адыгов – С. Сиюхов и др. Ученые-арабисты Дагестана во главе с С. Гойсумовым для облегчения обучения «приспособили арабский алфавит, на основе которого создали графику для род-ных языков – аджамский алфавит»³⁵Мусаханова Г. Очерк истории дореволюционной кумыкской литературы. Махачкала, 1958. С. 8.. Этим алфавитом народы Дагестана, а также определенная часть других народов Северного Кавказа пользовались вплоть до языковой реформы 1928 г.

Официальный орган - «Журнал министерства просвещения» в 1890 г. сетовал: «Из горцев, окончивших курс, только очень немногие поступают для продолжения образования в средние учебные заведения, военные и гражданские, хотя для облегчения их поступления в такие училища в Нальчикской школе введено даже преподавание французского языка; большинство же возвращаются в свои аулы...»³⁶Журнал министерства просвещения. СПб., 1890. № 8. С. 75.. Такое положение дел и раскрывает в «Терских делах» публицист.

Б. Шаханов прослеживает путь горцев, окончивших горские школы: «Школу кончают в 14-16 лет. Что же дальше? А дальше приходится остаться при том, что имеешь. В гимназию и реальное училище не попадешь: для первого и второго класса велик, в 4-5 не выдержишь. Один выход: вернуться в аул и постараться позабыть все, чему выучился». Но есть выход «еще худший», -пишет Б. Шаханов, - постараться устроиться вдали от скучной, стеснительной аульной обстановки, в го–одке или местечке переводчиком, милиционером, а в общем тунеядцем, измышляющим предлоги сорвать что-нибудь с «дикаря». Б. Шаханов создает реалистический портрет горца, оторванного от родной стихии и не нашедшего себе применения в местных «очагах цивилизации»: «сами они вечно около курсовых, часто их можно видеть в клубе, еще чаще - верхом, сопровождающими кавалькады и готовыми каждую секунду «джигитнуть», вызывая восхищение российских барышень. Через год, много два, из их голов испарится и тот сумбур отрывков, которым снабдила их горская школа. Познания их... высококомичны, а посмотрели бы вы, какой тон берется ими в ауле, среди серых замызганных черкесок, с грустью и глухою надеждою взирающих на просвещенных гостей!».

«Серые замызганные черкески» – все время в центре внимания автора «Терских дел». Как и в «Этюдах из туземной жизни», в первую очередь это горец Кучук, недоверчиво относящийся к рудоразработчикам. Защищая интересы Кучука, Б. Шаханов восклицает: «поставьте себя на его месте и скажите, что бы вы делали, если бы, пользуясь вашей неграмотностью, незнакомством с русской жизнью и русским языком, вами стали бы вертеть как флюгаркой и вовлекать в договоры, нарушать которые столь же трудно, как невыгодно исполнить!».

Еще одна большая тема «Терских дел» - абречество на Кавказе. Как пишет Б. Шаханов, «до каких только абсурдов не доходили некоторые «бытописатели», чтобы представить народы Северного Кавказа разбойниками и абреками. Особенно в этом отношении досталось чеченцам и ингушам». «Чечня... долго еще будет служить пугалом малых ребят», «к несчастью, прихо–ится иногда доказывать, что ингуш и разбойник не одно и то же», с болью в сердце говорит автор. Б. Шаханов не ограничивается констатацией сложившегося положения вещей, он ищет истоки возникновения существующего общественного мнения, а шире - и причины абречества. Он спорит с теми, «кто в разбое видит профессию ингушей», печалится, что «до сих пор ни один чеченец ни словом не ответил на эту почти печатную брань, ни один голос не раздался из их среды в защиту семьи, очага и не просит хоть капли сдержанности и приличия по отношению их отцов, матерей и сес-тер!тут и апатия, и беспомощность, и какая-то фанатическая замкнутость». Наблюдая сцену в ресторане, где немец вовсю «пу-шил» чеченцев, а чеченец «сидел тут же рядом и ни один мускул не дрогнул на его лице», не смея прервать речь немца, ругавшего чуть ли не площадными словами отца, братьев и его самого», Б. Шаханов, возмущаясь поведением горца, восклицает: «казалось, что в конце концов и черкеска проявит признаки жизни».

Глубиной социального анализа отличаются и «Терские письма», где мнимым оппонентом Шаханова выступает П. Адатов. При этом следует отметить, что Б. Шаханов не стал создавать для него ни спе-цифического образа, ни особой стилистической манеры. «П. Адатов» нужен был ему для преодоления цензурных препон. Это предположение подтверждается и тем обстоятельством, что наи-более острые разделы «Терских писем» подписаны названным псевдонимом. Б. Шаханов создает видимость полемики с П. Ада-товым, чтобы изложить собственное мнение по волнующим его проблемам. Полемики, как таковой, между П. Адатовым и Б. Ша-хановым нет.

В манере письма Б. Шаханова, прежде всего, привлекает способность реалистически передавать драматические жизненные коллизии как бы от лица униженного и «маленького» человека. И при этом не нарушается объективность повествования. Унижение несовместимо со сложившимся в классической литературе о Кавказе независимым и гордым обликом горца. Это обстоятельство не раз используется публицистом в статьях. Он выявляет социальные условия, вынуждающие горца вопреки своему достоинству, быть подозрительным и нерешительным, жестоким и мстительным.

В «Терских письмах» со всей полнотой выражены демократические взгляды автора на «туземный вопрос». В них особенно четко нашли отражение общественно-политические взгляды публициста на проблему абречества на Кавказе. Как и К. Хетагуров в своих «Владикавказских письмах» (1896-1897 гг.), Б. Шаханов в «Терских письмах» ставит перед собой цель - разоблачить замаскированную политическую цель буржуазной прессы - дискредитировать горцев и оправдать репрессивную политику кавказской администрации.

Используя большой фактический материал и статистические методы анализа, Б. Шаханов, продолжая свою мысль, что «разбой - явление интернациональное», идет дальше- «никакие репрессии не действительны там, где прежде всего требуется кусок хлеба». Для ликвидации общественной нестабильности автор предлагает свои меры, диаметрально противоположные проектам Кар-цова и ему подобных. Во-первых, он считает, что «необходимо позаботиться об устройстве туземца, о наделении его землей настолько, чтобы он не голодал, и, движимый этим голодом, не выходил на разбой и грабеж». Во-вторых, «нужно поднятие нрав-ственного уровня загнанного, невежественного туземца, нужны школы, нужны просветительские учреждения... И отойд–т тогда в область далеких преданий все эти грабежи и разбои продукт тяжелого экономического положения...» В «Терских письмах» Б. Шаханов разоблачает антинародный характер действий царской администрации: «туда, где требуются самые обычные меры подъема благосостояния, к устранению социальных неурядиц, идут с твердо выраженным и засевшим колом в голове - предрассуд-ком, приходят с репрессиями...»

Подвергая резкой критике общество, и прежде всего свой, господствующий, класс за глухоту к нуждам бедняков, Б. Шаханов дает ему в «Терских письмах» нелестную характеристику: «Избалованные судьбой, сытые и напоенные, мы даже представить себе не можем, что такое муки настоящего, неподдельного голода, голода физического и духовного, и к ним, этим физически и ду-ховно вечно голодным туземцам, с легким сердцем и чисто ки-сейным легкомыслием применяем ту же мерку сурового порицания за проступки со стороны лиц, физически и духовно одинаково с ними насыщенных...»

Проблема женского равноправия занимает в творчестве Б. Ша-ханова особое место. В статье «Эмансипация мусульманской женщины», отвечая на вопросы газеты «Терская жизнь», которая пыталась выяснить, каким путем можно приобщить к общественной жизни женщину-горянку, Б. Шаханов связывает вопросы женской эмансипации с горским этикетом. «По общему этикету у нас женщина считается старше мужчин, независимо от ее возраста и поло-жения», - утверждает Б. Шаханов. Он подчеркивает, что женщина в Кабарде и Балкарии никогда не занимала униженного положения, что «в семье, например, наша женщина занимает куда почетнее место, нежели христианка». Это утверждение идет вразрез с привычными сентенциями о забитости и социальной индифферентности горянки. Необходимо уточнить, что, отвечая на анкету газеты, Б. Шаханов, ссылаясь на обычаи кабардинцев, имеет в виду и балкарцев, т. к. в этом вопросе у них не было существенных расхождений и когда он пишет о месте кабардинки в этикетных отношениях, он подразумевает и балкарку.

Однако ? Шаханов несколько идеализирует положение горянки, высказывая мнение, что участие ее во внедомашних работах охраняется этикетом. Невозможно пройти и мимо утверждения Б. Шаханова: «Теперь столкнулись два мира: старый, отживающий мир понятий, регламентирующийся обычаями, и новое культурное течение». Б. Шаханов считает, что просвещение женщи-ны-горянки возможно через открытие школ в аулах, «в города же посылать дочерей для образования подавляющее большинство не согласится, придерживаясь опять-таки обычаев».

Художественная публицистика Б. Шаханова была ориентирована на образованных горцев, на тех, кто был не равнодушен к современному состоянию и будущему горских народов Северного Кавказа. Б. Шаханов рисует картины социальной несправедливости, призывает прогрессивную интеллигенцию сделать все возможное для улучшения жизни горцев, для их просвещения.

В художественной публи–истике Б. Шаханова четко прослеживается позиция автора, она в объективной оценке феодально-сословных отношений. Представляя картину взаимоотношений сословий, приводя примеры из народной жизни, он не всегда открыто осуждает социальную несправедливость, оставляет возможность для внимательного читателя самому оценить характер и пер-спективу развития этих отношений.

В его очерках и статьях нет рецептов будущего общественно-политического устройства, хотя он постоянно размышляет о справедливом обществе - обществе равенства, братства, свободы. Для современного читателя важно, что он критически оценивает современную ему действительность, представляя ее реалистиче-скую панораму.

Все статьи Б. Шаханова написаны на высоком художественном уровне. Удивляет зрелость письма молодого автора. Все, что он написал - художественно совершенно, хотя значительное большинство статей было опубликовано им в двадцатилетнем возрасте. Его творчество зрело в первую очередь своей гражданской позицией, отношением к реалиям горской действительности, глу-биной ее постижения, художественной цельностью.

Публицистика Б. Шаханова поднимается до уровня передовых идей своего времени, отличается глубоким анализом северокавказской действительности начала века. Его статьи и очерки охватили тематически большой круг проблем и вопросов, стоявших перед горцами Северного Кавказа: просвещение и развитие культуры, объективное освещение жизни горцев в печати, сословно-поземельные отношения (термин официальной предреволюционной печати) и самая главная проблема – социальное неравенство различных слоев общества. Именно мастерство социального анали-за ставит Б. Шаханова в ряд известных публицистов и литераторов, представителей передовой общественно-политической и эстетической мысли Северного Кавказа. Статьи и очерки Б. Шаханова по своим идейно-эстетическим позициям близки публицистике Ко-ста Хетагурова, историко-этнографическим работам Башира Дал-гата, очеркам «Край беспросветной нуждьи> Георгия Цаголова; «Лаки, их прошлое и быт» Сайда Габиева, «Горцы - переселенцы», « В «Осетинском ауле» Инала Канукова и одновременно сохраняют неповторимый колорит балкарского аула рубежа веков. Проблемы, поднятые Б. Шахановым, были весьма актуальны для начала XX века, но такова закономерная сила таланта, что боль и отчаяние, тяжкие сомнения и светлые надежды, выраженные в его художественной публицистике не могут оставить равнодушным и сегодняшнего читателя.