Махти Джуртубаев - Ёзден адет: этический кодекс карачаево-балкарского народа Тенгрианство и тюрки

«Ёзден Адет» - кодекс этический. Но этика не есть то, что поддерживает само себя, у нее должна быть опора, а таковой является только вера в Бога и в бессмертие человека. Именно вера освящает правила и нормы морали, иначе это всего лишь изобретения холодного человеческого ума, не объясняющие, почему следует поступать и действовать именно таким, а не иным образом. Без веры в Бога, в неслучайность, разумность и бессмертие жизни не только этика, но и само бытие лишается всякого смысла, обращается в абсурд, ограничивая человека рамками земной жизни и заставляя видеть в прошедших поколениях просто удобрение для последующих, идущих неизвестно куда и зачем. Атеизм - это возвращение к самой примитивно-языческой мифологии, к взгляду, что бездушная, тупая, но вечная материя случайно порождает жизнь, а потом так же случайно ее проглатывает. (Один из героев Ф. М. Достоевского, гения, который показал с огромной художественной силой абсурдность, бессмысленность <<обезбоженного» мира, говорил: «Если Бога нет, то какой же я тогда штабс-капитан?») Общество не может жить, не имея духовных ценностей и веры, без надежды и опоры. И если оно отвергает высшее - веру в Бога, то обязательно делает своим божеством или богатство, или грубую силу, или власть и обладающего ею диктатора и т. п. («Свято место пусто не бывает», гласит русская мудрость.)

Кодекс сложился давно, поэтому нам нужно совершить небольшой экскурс в историю и мифологию, чтобы понять, на что опиралась и из чего вытекала карачаево-балкарская система этики. Это была древняя религиозно-метафизическая система (к сожалению, совершенно неизученная), которую долго исповедовали все тюркские народы, - тенгрианство.

В работе «Душа Балкарии» (Н., 1996) я писал о своих соплеменниках: «...почему-то очень многих интересует происхождение тех или иных слов. Вне всякого сомнения, если бы какой-нибудь языковед опубликовал «Этимологический словарь карачаево-балкарского языка», эта книга стала бы самой читаемой». Почему же в народе живет такой интерес к слову? Он чувствует, что в его языке заключены тайны, очень древние и важные. Вопрос в том, кто и как сумеет их разгадать. Не претендуя на открытие, хочу предложить вниманию читателя размышления над некоторыми вопросами, до сих пор никем не поднимавшимися.

Тенгрианские мыслители оставили огромный след во всей духовной культуре карачаево-балкарцев, в неменьшем количестве - в языке. Язык же подвержен изменениям. Здесь нет ни возможности, ни необходимости излагать историческую фонетику тюркских языков, но кое-что сказать нужно, чтобы в дальнейшем все было понятно.

1. В древности тюркские слова оканчивались на согласные, т. е. закрытыми слогами. Например, если мы сейчас говорим ташлы «каменистый», то прежде было ташлыкъ, таштык.

2. При устойчивом корне тюркские слова отличаются изменчивостью окончаний, в них часты замены: Р-3-С-З-Т-Д (къагъыт - къагъыз «бумага»).

3. В определенных позициях Н, НГ, Г, КЪ, ГЪ изменились в Б, В, У,Й. Например, в туркменском имеем архаичное таг, даг «гора», в кумыкском промежуточное таб, в карачаево-балкарском - may. Слово бай «бог»; «богатый, богач» звучало как бакъ, бах. Къаура «бурьян» произносилось къанграк, къахракъ; байракъ «знамя» - бахракъ и т. д.

4. Отсутствовал звук Ы, заменивший в некоторых позициях другие гласные - А, О, У, Э, исказив чистое звучание многих слов.

5. До сих пор сохраняется в начале некоторых слов чередование Б-М:

бийик — мийик «высота, высокий», биз - миз «шило», база — маза «сила».

6. В карачаево-балкарском языке два диалекта (карачаево-баксано-чегемо-холамо-безенгийский) и черекский. Различий между ними в лексике очень мало, чуть больше - в фонетике. Оба диалекта сосуществуют с древнейших времен. В этногенезе карачаево-балкарцев участвовало и какое-то племя, говорившее на йокающем диалекте, который оставил немногочисленные следы в языке.

7. Категория рода в тюркских языках отсутствует.

В духовном наследии прошлого различаются две струи - взгляды, понимание и представления массы, отраженные в художественной форме в мифах, эпосе, сказках, и представления интеллектуальной элиты, отраженные через понятия, метафизическую систему, и сохранившиеся большей частью в языке.

Несомненно, воззрения основной массы в древнейшую эпоху сильно отличались от постижений мыслителей, священников, поэтов. Но антагонизма между элитой и массой еще не было, просто каждый занимался посильным делом, а желающие и способные иметь высокое знание, вероятно, получали его. Но это было наградой, и вполне справедливо, -брошенное в массу высокое знание неизбежно деградировало бы, подверглось профанации. Поэтому оно давалось способным и желающим (а самое главное - достойным) овладеть им, после трудных испытаний (наши экзамены при поступлении в вузы - суррогатная форма древних посвящений), прочим же было доступно в форме мифов. Но это разделение, разъединение, поначалу необходимое, позже привело к деградации (см. ниже). Вначале мы будем говорить о мифологии, т. е. системе древних взглядов и представлений народа. Но что такое миф?

В 30-е годы прошлого столетия выдающийся философ А. Ф. Лосев в своей книге «Диалектика мифа» попытался дать определение загадочному, до сих пор так и не получившему общепринятого определения термину. Дело не в том, что понятие «миф», в переводе с греческого означающее просто «рассказ», не обращало на себя внимания исследователей, - наоборот, им занимались очень многие, но дали ему столько взаимооисключающих определений, что запутали дело вконец. При этом ясно, что почти всеми под этим термином подразумевается нечто близкое, сходное. Так в чем же затруднение? На наш взгляд, в том, что сам материал, который подвергался исследованию, был слишком широким, разнообразным, неоднородным, и это заранее обрекало на неудачу - суть и контуры самого явления всегда ускользали.

А. Ф. Лосев пошел другим путем - по очереди проверяя и исключая все определения: миф не есть поэзия, не есть наука, не есть искусство и т. д. И даже у такого великого философа ничего не получилось, поскольку он также подразумевал под мифами самые разнородные тексты, ничего общего между собой не имеющие. Когда он подошел к концу списка, выяснилось, что никаких иных не осталось. И А. Ф. Лосев заключил, что миф есть чудо, фактически признав поражение в схватке с неуловимым противником. Потому что никто не может сказать, что же в нашем мире не есть чудо - он чудесен весь, от последней пылинки до звездного неба.

Ни на что не претендуя, осмелюсь предложить свое толкование. Следует исключить все те рассказы о событиях вполне реальных, но с элементами фантастики, например, о родовых или династических распрях, войнах и пр., поскольку это просто легенды и предания, включаемые в число мифов из-за их «особой древности», не более. Например, древнегреческие мифы о судьбе потомков Атрея, будь они записаны в средние века, так и назывались бы преданиями. Остаются рассказы, весьма короткие, на тему космогонии, происхождения людей, о причинах природных явлений, психологии, деяниях богов (олицетворениях стихий или человеческих качеств) и т. п. Иначе говоря, первобытные философия и наука.

Мое же определение таково: миф - это одно из возможных словесных оболочек идеи (зерно), ее простое, короткое и первичное воплощение. Но эта идея, заключенная в оболочку мифа, может содержать в себе все что угодно и выявить себя (и то не до конца) в своем воплощении или воплощениях - в разных формах и вариантах (число их может быть очень большим), на разном материале, что и вызывало трудности с определением мифа. Миф - первичное оформление идеи, во многом случайное. Оно может быть противоречивым, но это не означает, что противоречивым было мышление первобытности; противоречие - лишь следствие недооформленности или искажения, оболочка мало чем связана с идеей. Многозначность и многовариантность мифа, о которых столько написано (см. об этом превосходную работу Э. Я. Голосовкера «Логика мифа»), есть результат того, что содержание мифа не связано с идеей жестко (как, например, один и тот же человек-актер может быть одет в самые различные одежды, оставаясь при этом одной и той же личностью). Миф - это смертное, временное тело идеи.

Приведем пример. Вы впервые видите пшеничное зерно и не знаете, что содержится под его шелухой, в мякоти (первичном мифе). Можете его растолочь, разрезать, сжечь - это ничего не даст. Если зерно оставить на свету, оно погибнет, ибо заключенная в нем спящая, невидимая жизнь не готова еще встретиться с окружающей действительностью, она не выдерживает удары лучей света.

Тогда вы сажаете зерно в землю, оно прорастает, и вы видите перед собой одно из возможных воплощений идеи, заключавшейся в зерне, -но не саму идею. Можно сказать, что она стыдлива. Ей для начала нужна только теплая тьма, в которой она проснется и, как Золушка, появится на свет, сбросив старую оболочку, лохмотья. (Поэтому авторы не говорят об идее своего произведения, художники закрывают незаконченные картины и т. п.)

Да и выросший колос будет, в зависимости от почвы, времени сева, климата и прочего, разным. Всякая идея (живая, творческая) поэтому неисчерпаема и чревата неожиданностями. Она может оказаться и не-воплотимой, или умереть на непригодной почве и т. д. Наши далекие предки увидели главное семя-зерно-миф мира (заключающее в себе идею) в солнце и, по-своему и многообразно, его объяснили.

Итак, самое первичное - творческая идея. Возникнув где-то в глубинах человеческой психики, перед своим воплощением, явлением, она должна натолкнуться на сеть инстинктов, т. е. первичных, врожденных программ поведения и психики животных и человека. Их не так и много:

1. Инстинкт самосохранения.
2. Пищевой.
3. Симпатии-антипатии.
4. Половой.
5. Познания.
6. Творчества.
7. Самоутверждения (свободы).

Полагаю, что список надо составлять именно в таком порядке, поскольку самое важное для человека - самоутверждение и самопостижение: «я есмь свобода, дух». Попадая в сеть инстинктов, идея, имеющая неясные очертания оболочки мифа, встречает сочувствие или отрицание, также неясные, неосознанные, неопределенные. Это, если можно так сказать, мысле-чувство.

Творческая натура будет ощущать беспокойство - идея желает родиться и должно приступить к ее воплощению, ее нужно выразить, дать ей образ (сыфат), а для этого необходим материал (зат). И он есть и предоставлен в дар щедрой матерью-материей - вещество, звук, живая плоть, свет, ритм, линия и т. д. Но важнейшим является слово - живое выражение чувства, состояния души, плоть мысли. Слово соединяет в себе конкретное и общее, мысль и чувство, время и пространство, изображение и выражение, мелодию речи и пр., - оно самое духовное из всех способов самовыражения, поскольку обращено ко всему составу человека. Им позволено обращаться даже к Богу, поскольку Ему оно и принадлежит, - живое слово, полное мысли и чувства, соединяет небо и землю.

Сложнейший процесс заканчивается тем, что появляется произведение, которое подобно его творцу-человеку, имеющему дух, душу и тело, -оно будет состоять из идеи (ёзек - «зародыш, ядро», букв, «самость», от ёз - «сам, свой»), содержания-смысла (магъана) и образа (шекел, сыфат). Отсутствие первого компонента говорит о том, что это произведение мертвое, имитация, второго - что произведение не родилось вообще (абстракция). Если же все компоненты присутствуют, вопрос в том, насколько они между собой гармонируют, сколько между ними свободных связей.

«Живое мерцает, мертвое блестит» (о. Павел Флоренский). Но если время (энергия) пульсирует (ритм природы), мерцает, то оно есть нечто живое: материя - плоть мира, вечность - его дух, свободная энергия; время - его душа (промежуточная между плотью и духом), связанная, несвободная энергия.