НАРТЛА! МАЛКЪАР - КЪАРАЧАЙ НАРТ ЭПОС
НАРТЫ! ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОС БАЛКАРЦЕВ И КАРАЧАЕВЦЕВ

ПЕРЕВОДЫ

IX. АЧЕМЕЗ, СЫН АЧЕЯ

В один прекрасный майский день около мельницы играли дети в альчики.

— Эх вы, игроки! — вдруг чей-то незнакомый голос раздался за ними, — да разве такими камешками можно в альчики попасть!

Дети в смущении оглянулись назад: пред ними с недовольным видом стоял мальчик лет десяти. То был Ецемей, наследник их князя, убитого где-то в дальней стороне. Окинув любопытным взором пришельца, дети продолжали свою игру. Вдруг Ецемей схватил стоящий вблизи жернов и пустил им прямо в ряд альчиков: от большой тяжести жернова они обратились в порошок.

Дети, бросив на богатыря испуганный взгляд, со слезами на глазах пустились бежать к матери в мельницу.

— Мама, мама, — сказали они, — злой Ецемей не дает нам играть и жерновом разбил наши альчики.

— Вот я ему покажу, как обижать моих детей! — сказала мать, выходя из мельницы. — Ах ты грубиян, — закричала она на Ецемея, — зачем поломал альчики у моих детей? Уж не хотел ли ты этим показать им свою силу? Да если ты уж такой силач, то пробовал бы свою силу на Кубе, убийце твоего отца!

Услышав эти слова, Ецемей покраснел и, опустив голову, пошел задумчиво домой. «Сколько раз, — идя по дороге, думал он про себя, — я спрашивал мать, где погиб мой бедный отец, и она никогда не отвечала мне; теперь я узнал это, но от кого — от простой бабы, которая даже упрекнула меня в том, что я не отомстил за отца».

Пришедши домой, он со слезами на глазах бросился на шею матери.

— Что с тобой, мой милый сынок? — спросила заботливо мать, гладя по его щеке рукой.

— Я хочу есть; сжарь мне кукурузы, — притворно сказал Ецемей.

Мать исполнила его желание и подала ему на тарелке горячей кукурузы; но тот сказал: «Ты все твердишь, что крепко любишь меня, но отчего ты не даешь мне кукурузу из собственной руки!»

Мать, насыпав кукурузы в горсть, с улыбкой протянула сыну руку. Ецемей, схватив руку, так сильно пожал ее, что мать покраснела от боли и стыда и, вырывая руку, с гневом крикнула на сына:

— Ах ты гадкий сын! Не мог найти, кому бы, кроме меня, пожать руку?

— Пока ты не скажешь, кто убил моего отца, где его доспехи и конь лихой, я не выпущу твоей руки, — сказал сын.

— Милый мой сын! — нежно воскликнула мать, догадавшись, в чем дело, — рано тебе знать о горькой участи твоего отца, но если ты так сильно желаешь знать об этом, то слушай: твой отец убит злодеем Кубой, а отомстить за его смерть поехала с дружиной наша молодая княжна — сестра твоего отца. Уезжая, она просила меня послать к ней на помощь и тебя, когда ты вырастешь и почувствуешь силу исполнить свой священный долг, но пока ты, как ребенок, еще слаб и помощи оказать ей не можешь.

— Мать моя, не обижай меня такими словами, — тихо возразил ей Ецемей, — я не ребенок и не слаб; я чувствую полную силу отомстить Кубе за смерть моего отца; мне стыдно и больно слушать упреки по этому поводу из уст глупых баб. Скажи же, где доспехи и добрый конь отца?

— Там, за железными дверями, под высокой нашей башней, — неохотно сказала мать.

Сын живо очутился у дверей и сильной рукой сорвал их с петель. Пред ним в темноте и сырости стоял, сверкая глазами, добрый конь, который от сильного голода и томительной жажды прогрыз семь слоев земной коры; с тех пор как лишился хозяина, он никого к себе не подпускал и не принимал ни пищи, ни воды. Увидя у дверей пришельца, конь сердито кинулся на него, но Ецемей смелою рукой схватил его за гриву и спокойно вывел на свет. Затем он поит, купает и кормит его.

На другой день утром, на рассвете, богатырь пошел к матери прощаться:

— Дорогая мать, священный долг требует отомстить за отца, и я оставляю тебя; ты поменьше думай обо мне и моли Аллаха, чтобы он даровал мне мужество и силу и помог победить злодея Кубу!

Мать, обливаясь горькими слезами, бросилась обнимать сына, рыдая:

— Милый мой сьга, рано ты берешься за отцовский завет! Что будет со мной, несчастной, когда ты погибнешь от руки неверного Кубы?.. — И многое другое причитывала мать, но сын недолго ее слушал: вырвавшись из ее объятий, он смело вскочил на коня и ударил его плетью.

Взвился конь на дыбы, забесновался и заметался, как пораженный стрелой, не подчиняясь воле смелого седока. Напрасно богатырь старался успокоить разгоряченного коня: он, сердито грызя удила, то рвался, то метался, то прыгал, то, как вихрь, летел вперед без памяти. Вскипела кровь у лихого наездника: в сильном гневе он дернул узду коня и нажал ему ребра ногами. Алая кровь потекла по бокам разгоряченного коня, и белою пеной покрылась его узда. Присмирел ретивый конь и, подчиняясь седоку, быстро помчался в путь.

Долго ли, коротко ли он ехал, неизвестно, но к вечеру одного дня наш герой на верном коне въехал в темный лес. Подъехав к небольшой поляне, Ецемей слезает с коня и, пустив его на траву, стал заботиться об ужине и ночлеге. Повернулся направо — настрелял туров и оленей, повернулся налево — набил коз и баранов. Затем на скорую руку построил шалаш, покрыл его шкурами оленей и стал крутить на палке перед костром тушу целого оленя. Когда поджаривалось мясо, он посыпал его пахучей солью, и аппетитный запах жареного мяса распространился по всей окрестности. Едва он отведал вкусного мяса, как подошли к нему два незнакомых витязя. Наш богатырь проворно поднялся и уступил гостям место. Они робко сели у огня и устремили удивленные взоры на хозяина. «Что за диво, — каждый думал про себя, — парень, кажется, небольшой, а поднимает одной рукой тушу целого оленя!»

Ецемей их кормит, поит и наконец спрашивает:

— Гости дорогие, какая судьба привела вас сюда; вы, может быть, обитатели этой страны или, как и я, находитесь в пути и зашли ко мне отдохнуть?

— Мы посланы княжной Ецеевой, едущей отомстить могучему Кубе за смерть своего брата, — ответствовали те, — теперь будет десять лет, как она ждет своего племянника, не имея возможности перейти через многоводную реку. Ныне же, услыша запах жареного мяса из леса, она нам сказала, что запах идет как будто от той соли, которую имеют одни Ецеевы; чтоб в этом убедиться, мы пришли сюда и, увидя шалаш, решили войти в него.

— Да, не ошиблась сестра моего отца, — сказал гордо Ецемей, — я приехал сюда оказать ей слабую помощь свою.

Гости обрадовались и, поклонившись князю в пояс, предложили ему теперь же выехать из леса к ожидающей его княжне. Тот на это согласился и велел подвести себе коня. Витязи коня ему подвели, и вскоре все трое выехали из леса. Вдали виднелась прекрасная долина. Среди той долины, под тенью ветвистого дерева были раскинуты шатры княжны Ецеевой. Сюда направились они, и, когда стали приближаться к шатрам, один витязь, обратясь к Ецемею, сказал:

— О твоем приезде я должен доложить княжне, — и поскакал быстро вперед.

Услышав, что приехал давножданный гость дорогой, княжна радостно бросилась к нему навстречу.

— Хоть ждала тебя я давно, — сказала ему она, — но не думала так рано увидеться с тобой! Какую же помощь ты можешь оказать мне теперь?

— Это я покажу тебе на деле, — ответил гордо Ецемей, — а пока вот что скажу: завтра на заре я уеду отсюда, ты же, пока не возвращусь сюда, жди меня здесь с войском своим. И только одного я прошу: не мешать мне ни в чем и во всем полагаться на меня!

— Конечно, если ты берешь все дело на себя, я не стану мешать тебе ни в чем, — сказала ему сестра отца, — недаром говорят, что у женщин волос длинен, да ум короток: мы ошибаемся часто и в самых простых делах, а здесь дело мужское и не нашего ума — делай ты как хочешь: я во всем полагаюсь на тебя.

Утром Ецемей садится на своего коня и снова пускается в путь. Достигши крутого берега огромной реки, он дернул за узду коня, и конь мгновенно очутился в мутных волнах. Но недолго он боролся с бурными волнами и живо очутился на другом берегу. Тут седок пустил коню удила, и конь, почуя волю господина, понес его во весь опор: поля, леса, горы, долины, ручьи, реки, стремнины — все только мелькнуло пред ним. И долго верный конь без устали скакал; наконец к вечеру одного дня он прискакал в область Кубы. Смелый седок, сдвинув шапку сердито на лоб, кипел жаждой предстоящей мести и с обнаженной шашкой в руке грозно бросился на стражу табунов Кубы. Те мигом окружили его и обнажили свои сабли; но, увы, в последний раз они их обнажили: наш герой отважный, махая шашкой влево и вправо, смелою рукою сносил им с плеч головы долой; в одну минуту овладел он бесчисленными табунами Кубы и погнал их обратно к себе. Подъезжая к знакомой реке, Ецемей думал про себя: «Неужели только с этой добычей мне обратно ехать с сестрой моего отца; это было бы похоже не на победу, а на бегство робкого мальчишки от преследования Кубы. Нет, этому не бывать; пусть лучше сестра отца гонит домой табуны злодея, а ответ за них я сам отдам ему».

Так думая, Ецемей перегнал табуны через реку и выстрелом из ружья дал об этом, знать своим. В минуту воины окружили табуны и поздравили богатыря с победой.

— Да, ты верно сдержал данное слово, — сказала княжна, обнимая радостно Ецемея, — ты на деле показал мне силу свою. Теперь без войны, но со славой пора нам возвратиться домой!

— Пора, но не мне, — молвил, смеясь, Ецемей, — ты приехала раньше и поэтому уезжай раньше меня.

— Что же ты будешь делать здесь после нас? — спросила изумленная княжна.

— Поеду еще разорять Кубу, — сказал грозно Ецемей, — а ты, пока нет погони за табунами, гони их с войском домой.

Сестра отца грустно собралась в путь и, прощаясь, сказала сыну брата:

— Знаю, опасной славы ты ищешь себе, но уговорить тебя я не в силах!

Проводив тетку за лес, богатырь возвратился назад и, перешедши реку, пустился с конем снова в путь. К полудню одного дня герой остановился отдохнуть у зеленого холма. Здесь он слез с коня и, сняв седло, пустил его на волю. Затем, положив седло под голову, он ложится на холм отдохнуть и скоро засыпает богатырским сном. Вдруг слышит он сквозь сон ржанье верного коня. Очнувшись, он проворно поднялся на ноги и посмотрел внимательно на коня. Верный конь, подняв вперед чуткие уши и устремив вдаль умные свои глаза, стоял как вкопанный.

— Что он там видит? — подумал богатырь и стал внимательно вглядываться в темную даль.

И видит: далеко, как бы в тумане, в том месте, где небо соединяется с землей, летит какая-то точка, летит и постепенно увеличивается. Вот различает богатырь и голову, и ноги; еще мгновение — и он видит вдалР! всадника. Но что за конь бежит под ним: на шести ногах он скачет, как черный ворон летит, пыль столбом вздымает, из ноздрей пар валит; под ним земля тяжело дышит, на лбу звезда горит, в глазах огонь блестит, по бокам зайцы играют, из-под ног чайки вылетают! Прискакал конь и у холма остановился.

— Эй, мальчик, — обратился к Ецемею сидевший на коне богатырь, — не видал ли ты, кто прогнал здесь мои табуны?

— Да, я видел, — сказал Ецемей, — вот туда один человек вчера их погнал, — и указал пальцем на север. Пустился всадник в путь, а Ецемей, провожая его глазами, думал про себя: лети, лети, наездник ты безумный; не скоро ты возвратишь свои табуны.

Но всадник скоро прискакал назад.

— Ах ты презренный мальчишка! — закричал он на нашего богатыря, — смеешь ты обманывать меня!

— Виноват, — сказал Ецемей, — от страха указал я тебе путь не в ту сторону; помнится, табуны угнали по той долине, — и указал ему путь на запад. Пустился опять по указанной дороге всадник.

— Негодный мальчишка, ты опять вздумал шутить надо мной! — возвратившись через некоторое время, закричал на Ецемея всадник, — теперь тебе не избежать моих плетей!

— Помилуй, — сказал Ецемей, — ты так сердито обращаешься со мной, что я от сильного испуга совсем теряюсь и неверно указываю путь. Теперь я помню хорошо, что табуны твои угнали на восток; если пустишься туда, уж верно без табунов не возвратишься.

— Последний раз поскачу я туда и, если обнаружится твой обман, я с тебя, мальчуган, голову сорву, — грозно сказал Куба и живо поскакал на восток.

Вдоволь насытившись своими проказами, Ецемей самодовольно осматривал свое оружие.

— Погиб ты, юноша надменный! — прискакав в третий раз, вскричал Куба, — знаешь, над кем ты вздумал шутить? Кто стоит пред тобой и что теперь ожидает тебя, нахала? Скажи, как смел ты издеваться надо мной? Кто побудил тебя сыграть со мной такую шутку? Не тот ли, кто угнал мои табуны и оставил здесь тебя, чтобы ты, обманывая меня, дал ему время с ними скрыться? Отвечай же: жизнь твоя у меня в руках!

— Пока я ее тебе не отдал, — смеясь, отвечал наш богатырь противнику, — но признаюсь, это я угнал твои табуны и, чтобы показать, насколько твои угрозы страшны мне, я сам заставил тебя три раза скакать понапрасну. Если желательно тебе узнать, кто тебя так сильно огорчил, то знай: я сын Ецеева и приехал отомстить за смерть своего отца!

— Теперь все ясно мне, — сказал Куба, бросив презрительный взгляд на своего противника, — ну, стрельба или борьба?

— Борются бабы у нас, — насмешливо отвечал Ецемей. Отъехав на ружейный выстрел, Куба молча слезает с коня и подымается на соседний холм. Ецемей, повинуясь обычаю старины, проворно вытащил винтовку из чехла и первым выстрелил из нее.

— Теперь уж очередь моя, — язвительно сказал раненый противник, — чер- ностволку полузарядом заряжу и тебя, мальчугана, одним выстрелом уложу.

И, зарядив тотчас заветную черностволку, он нетерпеливою рукою придавил курок и попал молодому герою в правый бок; но не смутился этим Ецемей и вторым выстрелом ранил Кубу в левое плечо. И закипела между ними битва. В дыму очутились противники: как гром, их ружья гремят, и пули из них по очереди летят, как звезды, мерцают огни, учащаясь от выстрелов борцов. Неизвестно, как долго продолжалась бы битва, если бы к вечеру не истощился у них порох.

— Пора нам отдохнуть, — сказал Куба, — я поеду домой и возьму пороху и провизии.

— Конечно, это нам необходимо, — одобрительно сказал Ецемей и лег на спину отдохнуть.

С трудом севши на коня, пустился Куба домой. Прискакав в полночь во двор, он слез с коня и, опираясь на ружье, вошел в комнату.

— Эй, жена, — закричал он у порога, — иди скорей и избавь меня от мучительной боли и тяжести пуль!

Живо подбежала к нему жена и, уложив его на разостланный ковер, стала своим полотенцем тереть по телу его. Как град, сыпались на ковер свинцовые пули из тела израненного Кубы.

— С каким это большим войском сегодня вел ты борьбу! — заметила Кубе жена.

— Нет, — ответил он, легко вздохнувши, — сегодня не с войском я боролся, а получил столько пуль от десятилетнего мальчика.

Как только наступило утро, Куба уж был на месте битвы и, закусив с противником, по обычаю, разделил пополам пули и порох.

— Пора нам снова взяться за дело, — сказал он Ецемею.

— Я готов, — спокойно ответил тот.

И снова битва закипела; к вечеру она опять прекратилась; обремененный пулями Ецемея, Куба снова пустился домой. Наш же герой, израненный тяжелыми пулями, еле двигал своими членами, но был готов стоять до конца.

Прошла мучительная ночь. Куба, прискакав, разделил с Ецемеем порох и пули и снова вступил с ним в битву.

Вот наконец настала и третья ночь. Куба, прискакав по-прежнему домой и получив при помощи жены исцеление, стал в раздумье ходить по комнате.

— Не раз я воевал с целым войском и воевал на поединках, но никогда я не встречал такого противника, — думал молча Куба, — он еще молод, не возмужал, но кто из смертных согласился бы вступить с ним в бой, когда он достигнет своего совершеннолетия?

Утром, прискакав в четвертый раз на место битвы, Куба нашел своего противника лежащим на холме без дыхания.

— Черностволка не изменила мне, — со злым восторгом, глядя на убитого, сказал он, — она ему раздробила все члены.

Сняв с него доспехи, он привязал к хвосту коня онемелый труп и с этою добычей пустился шагом в обратный путь, ведя под уздцы коня своего противника. К ночи он достиг своего дома и, слезая с коня, обратился к своей жене:

— Вот с кем я дрался целых три дня, — сказал он и насмешливо указал на охладевший труп юноши.

— Какого ты несчастного младенца убил, — заметила с жалостью жена, — не стыдно было тебе на такого маленького ребенка поднимать свое ружье?

— На вид он маленький, но на деле удаленький, — ответил ей муж, — теперь уж ночь; не знаю, что мне делать с ним, но я не засну спокойно ночью, если не поставлю над ним караул.

— Неужели этот ребенок так сильно напугал тебя, что над безжизненным трупом его хочешь поставить караул? — с презрением сказала жена.

— Это уж дело мое, — сердито возразил ей муж, и, поставив над трупом нашего героя целый отряд воинов, он пошел с женой почивать в покой.

Скоро он погрузился в глубокий сон. Но жена не смыкала очей: милый образ прекрасного юноши все носился в ее воображении. «Пойду потру его полотенцем, и, если удастся мне ему возвратить жизнь, пусть скорее уйдет от злодея-мужа», — подумала она про себя и, привстав с кровати и осторожно сойдя с постели, незаметно подошла к воинам.

— Муж мой сегодня нездоров, — она сказала им, — и напрасно он заставил вас караулить; идите с богом по домам.

Воины молча ей поклонились и тотчас удалились. Она с трепетом подошла к телу юноши и стала тереть его полотенцем. Как град, с каждым прикосновением чудесного полотенца сыпались пули. Мгновенно дрожь пробежала по холодному телу юноши, и он открыл глаза. Спасительница стыдливо побежала в комнату к мужу, а наш герой осторожно пошел за нею.

— Ой, идет мой враг, — вдруг сквозь сон сказал Куба, вздрогнув.

— Спит он вечным сном под присмотром твоих воинов, — сказала ему жена, и успокоенный Куба снова заснул.

А Ецемей между тем приближался все ближе и ближе.

— Ох, он здесь, — задрожав от страха, проворчал опять Куба.

— Никого здесь нет, — успокоила его жена, — а если он здесь, то ничего тебе не может сделать: там в огромном сундуке лежат двадцать сундучков, вложенных один в другой, и в последнем, двадцатом сундучке лежит Tot Черный нож, который один грозит тебе смертью.

И вторично погрузился в сон глубокий Куба. Услышав слова своей спасительницы, Ецемей осторожно подошел к кровати, тихонько вытащил ключи и проворно достал роковой нож. Затем стал он подходить к Кубе, а последний, чувствуя приближение его, задрожал от страха и что-то хотел сказать, но быстрый удар мгновенно поразил его в шею, и покатилась голова сурового Кубы.

Потом Ецемей, осторожно вытащив обезглавленный труп из теплого ложа, влез туда сам так тихо, что жены не разбудил. Как только запели первые петухи, пробудился от сладкого сна Ецемей.

— Эй, жена, вставай же скорее и собирай все в дорогу, — голосом Кубы , сказал он, — к утру нам нужно покинуть сей край: наша область окружена вражьими войсками, — а сам между тем, одевшись в доспехи и заперши в сундучки кровавый нож, вышел оседлать своего коня.

Жена, ничего не зная о случившемся и принимая Ецемея за мужа, стала укладывать все вещи. К утру дом Кубы был покинут навсегда. Переезжая через реку л увидя отражение мнимого мужа в воде, жена сказала Ецемею:

— Каким ты маленьким кажешься в воде, а прежде ты был вдвое больше.

— Маленький топор большое дерево рубит, — ответил ей насмешливо Ецемей.

Удивленно повернулась она к нему и, увидя себя в руках юноши, недавно спасенного ею самой, она покраснела от стыда и подумала: «Как же это я вернула его к жизни, но не заметила вчера, что он сделал с мужем моим?»

Дошедши до темного леса, Ецемей слезает проворно с коня и осторожно снимает пленную жену. Затем, обращаясь к рабам, велел разбить шатры, а сам, взявши ружье, отправился в чащу леса поохотиться. Весело проведши ночь, наш молодой герой поутру снова тронулся в путь.

Уже время клонилось к полудню, когда он очутился в области Сосрука. Нарт Сосрук сам вышел к нему навстречу и, поздравив его с победою, стал просить, по обычаю страны, подорожного выкупа.

— Возьми навьюченных золотом лошадей, и в придачу дарю тебе своих пленных рабов, — сказал добродушно Ецемей.

— Не надо мне твоих лошадей, навьюченных золотом, и в рабах я не нуждаюсь, — ответил гордо Сосрук, — отдай ты мне только жену Кубы.

— Уж больно ты дерзок! — с презрением возразил ему Ецемей, — с чем же мне возвратиться домой, если я ее тебе уступлю! И не рождался еще у Ецемеевых такой трус, который отдал бы встречному свою жену.

— Тогда я выставлю против тебя, юноша, своих воинов, — отвечал ему Сосрук, — и пусть победа решит, кому владеть женой.

— На это я согласен, — смело сказал Ецемей и, слезая с коня, велел отойти своим в сторону.

Сосрук, выступив против героя, стал с ним сражаться с целым своим войском. С каждым выстрелом наш удалой молодец укладывал на месте по одному воину. Наконец, изнемогая от ран в неравном бою, обратился он к Сосруку:

— Я умираю, исполни последнюю просьбу мою, если она не пугает тебя: поставь в рад все войско свое и сам отстранись в сторону.

С надменной гордостью Сосрук исполнил просьбу героя, а Ецемей последним своим выстрелом оставил всех воинов Сосрука без ушей с одной стороны. Затем он обратился к жене и бросил прощальный взгляд на нее. Та побежала с целительным полотенцем на помощь к нему, но мудрая мать Сосрука, обращаясь к сыну, сказала:

- Не допускай, мой сын, жене Ецемея приблизиться к нему и поспеши скорее снести ему голову с плеч.

Сосрук бегом пустился к умирающему и, перегнав его жену, отсек герою голову мечом, но увы — с плохой победой остался Сосрук: с ушами храбрых воинов он честь и славу свою потерял и стал служить посмешищем для всех. Но верный сын отца, исполнив священный долг свой, погиб в неравном бою, и долго-долго сохранится в предании память об его славных подвигах.